Письма с фронта
Близится очередная годовщина победы на фашистской Германией. И я снова достаю связку старых писем, которые папа посылал домой с фронта. Он адресовал их в Новосибирск, где мы тогда жили, не только на имя своих родителей, но и своей любимой жене – нашей маме, а также мне и моей совсем маленькой сестренке, хотя мы оба не умели тогда читать. Где-то на далекой страшной войне он помнил обо всех нас, старался приободрить и поддержать.
Мама сохранила все его письма. Какой это был мудрый поступок! Теперь я, перебирая письма, которые знаю почти наизусть, могу снова прикоснуться к тому суровому времени и оценить подвиг людей, сражавшихся на фронте и трудившихся в тылу, чтобы победить страшного и безжалостного врага.
Как тут не вспомнить слова участника Великой отечественной войны, известного драматурга Виктора Розова, которые он написал в своей книге воспоминаний «Удивление перед жизнью» по поводу фронтовых писем и писем от друзей: «Жаль, что я не сохранил их. Возможности не было. По разным причинам. Как бы мне хотелось сейчас их перечесть! Нет, не сохранил не только в силу каких-то причин, но и по небрежности, по дикости, да, да, по нецивилизованности. Мы бережем какую-нибудь глупую вазу или тарелку, гудим пылесосом, сохраняя дурацкий ковер, и выбрасываем в мусоропровод, в печку, на помойку письма и всевозможные «ненужные» бумаги, которые должны составлять семейный архив, драгоценную вещественную память твоей жизни, потому что твоя жизнь началась с жизни твоего отца, деда и прадеда и будет продолжаться в твоих детях, внуках и правнуках. Если сейчас я нахожу какую-нибудь старую записку, театральную программу, пригласительный билет, то происходит нечто подобное тому, когда кто-то вдруг дунет в остывающий костер и из него вырвется яркое пламя и вмиг осветит в памяти минувшие мгновения жизни».
Как я с этим согласен! Замечательные слова. Правда, не со всем могу согласиться, что касается вещей. Иногда какая-нибудь старая тарелка, безопасная бритва или другая вроде бы ненужная в нашей нынешней жизни вещица может вызвать в памяти не меньше воспоминаний, чем сохраненное старое письмо. Конечно, не нужно быть Плюшкиным, но надо бережно относиться к простым вещам, с которыми связаны имена дорогих нам людей.
И вот я раскладываю перед собой солдатские письма-треугольники, открытки и прямоугольные конверты. В верхней части небольших стандартных листов бумаги, предназначавшихся для солдатских писем, которые при заклеивании складывались вдвое, чтобы получился конверт, всегда печаталась какая-нибудь картинка, например, портрет одного из выдающихся русских полководцев, и какое-либо изречение Сталина вроде: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!», или просто призыв: «Воины Красной Армии! Постоим за Родину, как стояли Суворов, Кутузов, Александр Невский!» Кроме того, на всех таких письмах стоял лозунг: «Смерть немецким оккупантам!» и текст - «воинское-бесплатное».
На всех письмах, доставленных адресатам, стояли печати полевой почты и штамп военной цензуры, о том, что текст письма проверен. Что ж, это было военное время. Вместо обратного адреса всегда указывался только номер полевой почты, и папа никогда не писал из какого города или села он отправил письмо. Это были секретные сведения.
Помимо портретов полководцев на открытках и конвертах изображались разные сцены из военной жизни. Например, под изображением скачущего на коне с саблей наголо кавалериста шла такая подпись: «Казак на Запад держит путь, казак не хочет отдохнуть». Это явное отражение эпохи Гражданской войны, когда кавалерия и тачанка решали исход боя.
Но мне дороже всего письмо с рисунком, изображающим концерт на передовой. Перед бойцами выступает певица, стоя на броне танка, а рядом идет текст:
В дыму, в огне военных дней Нам песня, как винтовка, служит. С веселой песней храбрый дружит, И сердце открывает ей.
Дело в том, что мой отец был профессиональным музыкантом-скрипачом. На протяжении последних двух лет войны он служил во фронтовом ансамбле красноармейской песни и пляски пограничных войск и несчетное число раз участвовал в концертах на передовой.
Сохранилась открытка, датированная 18 февраля 1943 года, где папа пишет, что с этого дня ансамбль, в который его направили, начинает свою концертную работу. До этого папа служил в действующих войсках, участвовал в боях, где был дважды ранен.
- Подготовили новую программу, посвященную 25-й годовщине РККА, - пишет он и завершает свое коротенькое послание с фронта своеобразным извинением: «Вероятно я буду в поездках с письмами менее аккуратен, но все же постараюсь писать».
Через некоторое время в одном из выпусков фронтовой газеты «Чекист на страже» за 1943 год появилась статья старшего лейтенанта И. Семенова о том, в каких условиях давались концерты. Он пишет: «Две грузовых автомашины плотно прижатые друг к другу раскрытыми кузовами – сцена; доски, положенные на чурбаны и пни – сиденья для зрителей; широкая липовая аллея – театр. Это еще улучшенный, можно сказать «роскошный» вариант театра, в котором сегодня выступает концертная бригада ансамбля красноармейской песни и пляски пограничных войск нашего фронта. В каких только условиях ей не приходится работать». И несколько ниже: «Особо стоит отметить первую скрипку Леонида Рубина. Сольные выступления скрипача Рубина окончательно утверждают, что в лице его ансамбль имеет талантливого и трудолюбивого мастера». Вырезка из газеты с этой статьей хранится в нашем семейном архиве вместе с папиными письмами с фронта. Сохранилась и фотография того времени, где запечатлен момент подготовки к концерту на передовой летом 1943 года. Папа на снимке стоит в центре, как раз между грузовиками, и держит в одной руке скрипку, от которой виден только ее завиток, а в другой - пюпитр для нот.
Шло время, советские войска громили фашистов на всех фронтах, и вот наступило 9 мая 1945 года. Мне навсегда запомнились огромные толпы людей, которые пели, плясали и плакали от радости в этот день на Красном проспекте в центре Новосибирска.
- Победа! Победа! - неслось отовсюду. Я кричал вместе со всеми, но радость моя была отраженным светом от радости окружающих взрослых людей. Для меня победа тогда была чем-то отвлеченным, не совсем понятным.
Но вот наступил день, когда мы втроем – мама, я и сестричка, пошли встречать папу на железнодорожный вокзал в Новосибирске. Я узнал его сразу. Он стоял по пояс высунувшись из окна и широко улыбался. Он вернулся домой после почти четырех с половиной лет разлуки. Его призвали в армию 25 июня 1941 года, на третий день после нападения фашистов на СССР, а демобилизовался он в октябре 1945 года.
В первый же день после приезда мы отправились с папой в баню. Когда мы шли, он держал меня за руку и все время спрашивал у меня дорогу, а я с удовольствием ее показывал. Он притворялся, что забыл, куда надо идти, хотя в городе за время войны, конечно, ничего не изменилось, лишь все обветшало. Но он был горд, что у него подрос сын, который в свои шесть лет уже кое-что может. А я невероятно гордился тем, что иду с папой в мужскую баню.
Все годы до этого я ходил в женскую баню на улице Коммунистической вместе с мамой и сестрой. Мужчин в доме не было, а в квартире у нас было печное отопление. Дрова и уголь экономили, особенно зимой, поэтому о том, чтобы нагреть воды для купания в оцинкованной ванне, в которой мама стирала белье, речь идти не могла. А отправлять меня в мужское отделение было не с кем. Вот я и ходил в женское, что в те времена было обычным делом. Я любил мыться, так как в бане было тепло. Там можно было согреться и вдоволь наплескаться в горячей воде. Поход в баню был для меня праздником не имеющим ничего общего с какими-либо сексуальными переживаниями. Я был мал, и интерес к женщинам проявлял на чисто познавательном уровне. Правда, был случай, когда меня очень удивила одна девочка-подросток. У всех женщин были большие груди, я об этом прекрасно знал, и это не вызывало у меня ни интереса, ни любопытства. А у нее молочные железы только начали расти, и соски выступали в виде двух шишечек на плоской груди. Эти шишечки меня так удивили, что я помню их до сих пор.
Первое время после демобилизации папа очень часто брал меня с собой, когда ходил в военкомат, а потом оформлял документы для возвращения на свое старое рабочее место в оркестре. Только в те необыкновенные дни холодного сибирского октября, когда папа водил меня за руку по городу, я понял, что означало великое слово «Победа».
С тех пор минуло уже более 60-ти лет, моего отца давно нет в живых, но то невероятное ощущение счастья, которое переполняло мое детское сердце после возвращения папы с войны, я не забуду никогда.
Март 31, 2010 @ 08:01
Оставить комментарий