Вечер воспоминаний накануне дня Победы

Среда, Апрель 30, 2014

С Леонидом Хатемлянским я знаком уже почти двадцать лет. Первые годы, когда еще была жива его мама Циля Яковлевна мы дружили семьями и встречались довольно часто, потом общие застолья можно сказать ушли в небытие, но мы периодически наведываемся другу к другу.

Леонид – замечательный мастер-реставратор. Он уже давно на пенсии, но несмотря на солидный возраст продолжает работать в мастерской, расположенной в подвале собственного дома. Просто он человек, который не может сидеть сложа руки. К нему приходят старые друзья, и вот он уже корпит над восстановлением порванного холста, или реставрирует раму для картины, или вырезает новое паспарту для акварели нестандартного размера. Поэтому когда я к нему прихожу, он частенько появляется из своего подвала в опилках и стружках или с измазанными в краске руками.
Леонид Хатемлянский в своей мастерской
Вот и в прошлый раз он встретил меня, что называется без галстука, поднявшись из своей мастерской. И мы прямым ходом отправились снова туда.

Я люблю бывать в подвале у Лени, где всегда царит художественный беспорядок. Куча всяких вещей постоянно меняется там местами, поэтому каждый раз я попадаю в новый подвал, совсем непохожий на прошлый, а его хозяин, по моему мнению, является настоящим гением беспорядка, который, однако, чувствует себя в нем, как рыба в воде. Меня всегда удивляло, как обладателю этого ералаша удается в нем ориентироваться. Однако, Леня всякий раз совершенно искренне меня уверяет, что все у него лежит на своем месте, хотя я не сомневаюсь в том, что банки с краской, старые рамы с облезшей гипсовой лепниной, деревяшки, картонки, обрезки стекла, плотницкие карандаши, линейки, клейкая лента и пластырь, древние, чуть не расползаюшиеся в руках холсты, печатные цветные картинки на хрупкой от времени бумаге непрерывно кочуют по подвалу. И именно это изобилие всяческих нужных и ненужных вещей мне ностальгически нравится, потому что напоминает мне мое новосибирское подполье из далекого детства.
Художественный беспорядок
Мы жили в старом двухэтажном доме, в котором до революции обитал богатый купец со своими домочадцами и прислугой. Потом в него вселили четырнадцать семей, и мой отец получил там в 1935 году комнату на первом этаже. Через три года он привел туда молодую жену и там же появились на свет я и моя сестра.

На третий день войны отца призвали в армию, мама с утра до ночи работала на военном заводе, а я с младшей сестренкой оставались дома с бабушкой.

На зиму мама закупала картошку, которая ссыпалась на хранение в подполье. Оно было глубоким, темным и холодным и простиралось под всей нашей квартирой, начинаясь под кухней, отделенной от жилой комнаты простой деревянной стенкой с дверным проемом. И вот бабушка меня иногда посылала в подполье за картошкой.

Я любил туда лазить. Вниз вели крутые деревянные ступени, спускаясь по которым и вдыхая затхлый, пахнущий плесенью, запах подземелья, я чувствовал себя Аладдином из сказки, проникающим в пещеру, набитую необыкновенными сокровищами. Когда глаза привыкали к полумраку, в глубоких нишах можно было разглядеть старые, заросшие паутиной, керосиновые лампы, сломанные ходики, какие-то бутылки странной формы, угольный утюг, непонятные железки и прочий хлам, который представлялся мне, не имевшему никаких игрушек, необыкновенно привлекательным. Были там и старые, довоенные номера журнала «Знание-сила». Они лежали под лестницей, и некоторые, не совсем отсыревшие, я излекал оттуда на свет и рассматривал в них картинки, разделяя слипшиеся страницы, пахнувшие плесенью и покрытые розовыми и черными пятнами, угнездившегося в них грибка.

И вот, спускаясь по почти такой же крутой лестнице в Лёнин подвал, я ощущал себя пяти-шестилетним мальчишкой, которого ждут необыкновенные находки в старом подземелье. Однако, ничего необыкновенного я там не находил, но зато, когда мы поднимались наверх, мы выносили оттуда множество тем для воспоминаний и разговоров.

И вот, накануне дня Победы мы расвспоминались о своих детских годах, выпавших на военное и раннее послевоенное время. Как-то раньше у нас не заходил об этом разговор, а в этот раз Лёня вдруг заговорил о том, как он оказался в эвакуации. До войны он жил с матерью в Ленинграде.

Когда немцы подступили к городу, учеников из лёниной школы целыми классами вывезли в Судиславский район Костромской области и поселили в одном из деревенских интернатов.

Лёнина мать осталась в осажденном городе, где во время блокады работала в госпитале, при котором и жила, находясь на казарменном положении. Да и идти ей было некуда. Наведавшись однажды в оставленную квартиру, она увидела пробитый снарядом потолок, а также и каким-то чудом не разорвавшийся снаряд, который лежал среди пыли и обломков мебели на искореженной кровати. Больше она ни разу туда не приходила.

Жизнь в интернате была голодной и почти беспризорной. Дети были предоставлены сами себе. И как-то раз Леня со своим дружком залезли в деревенский дом и стащили оттуда полбуханки ржаного хлеба. Их не поймали, но хозяева пожаловались директору интерната, воришек быстро вычислили и по наущению «педагогов» соученики устроили им тёмную. После этого наш герой сбежал из интерната и отправился в райцентр, не зная дороги. Была осень, одет он было плохо, страшно замерз и сильно устал. На его счастье он набрел на какую-то воинскую часть, стоявшую там, видимо, на переформировании. Его увидел капитан, который, как потом выснилось, был, как и беглец, лениградцем, привел к себе, обогрел и накормил. Потом отпустил приблудного мальчишку, наказав, чтобы он вернулся в интернат. Однако Лёня пошел искать райцентр, толком не зная зачем. Он долго плутал, но все же вышел на окраину Судиславля, где свалился с ног и потерял сознание. Очнулся на койке в больнице, не ведая, кто его спас. Когда он чуть окреп, его отослали в интернат, находившийся в селе Шахово. Там было не так голодно, с детьми хоть немного, но занимались, имелась возможность читать книги и участвовать в самодеятельности.

Через некоторое время после того, как в конце января 1944 года блокада Ленинграда была, наконец, полностью снята, за Леней приехала мать и забрала его с собой. Им дали маленькую комнатку в коммунальной квартире, расположенной в том же доме, где они жили раньше, но только на первом этаже. Так мать и сын после более чем трехлетней разлуки встретились вновь.

Не хочу писать о том, какое выражение лица было у моего старого друга, когда он рассказывал мне финал этой истории.

К счастью, я не испытал тягот эвакуации, потому что родился и жил в Новосибирске – городе, куда как раз вывозили беженцев из оккупированных немецкими фашистами областей Советского Союза. Я был совсем маленьким, но в моем детском лексиконе было трудно произносимое слово «эвакуированные», потому что они жили в нашем доме и домах по-соседству. Правда, слово-то я знал, но его истинного смысла не понимал по малолетству.

Годы войны я помню плохо, для меня они связаны только с зимой, будто все время, пока шла война, стояла долгая, лютая зима со страшными морозами и снежными вьюгами. Дома у нас всегда было холодно, и мы с сестрой копошились на полу около печки, где можно было немного согреться. Мы все ютились на кухне, а в комнату и не заходили. В ее дальнем углу были толстые натеки льда, которые мама периодически вырубала небольшим топориком.

Питались мы черным тяжелым хлебом и картошкой, которую бабушка тушила на комбижире, куски которого цветом и запахом походили на хозяйственное мыло.

Помню, как глядя на себя в зеркало, я удивлялся своим деснам, которые вроде маленьких сосочков болтались около зубов. Уже гораздо позже я понял, что у меня была цинга, но тогда мне хотелось эти сосочки оторвать.

Но все же это была жизнь, лишенная страха быть убитым или умереть с голоду. Кроме того, я могу считать себя счастливчиком вдвойне, потому что с войны живым вернулся мой отец, хоть и получивший два ранения и контузию.

Хорошо помню, как уже после войны он однажды принес домой буханку белого, ноздреватого хлеба. Мы ели его, как пряник. А еще помню свое первое в жизни куриное яйцо. Оно было сварено вкрутую, и я долго с ним играл, не решаясь разбить свое сокровище. И тогда папа спросил: «Хочешь, я поставлю его на попа»? Я согласился, и он, стукнув тупым концом яйца о стол, оставил его стоять. Такого страшного огорчения я не переживал больше никогда.

Вот такими воспоминаниями мы обменялись накануне дня Победы.

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin

Спасители книг

Пятница, Апрель 18, 2014

В начале апреля в Еврейском Центре Бенсонхерста прошло очередное заседание Клуба любителей книги Лебедевой, на котором выступила Ольга Штейн с докладом на тему «Наш несовершенный мир глазами детей в произведениях писателя Эрика-Эммануэля Шмитта» .

К написанию этого очерка меня побудили два обстоятельства: во-первых – тема доклада, сделанного совершенно блестяще, а - во-вторых неординарная личность самой выступавшей. Мы познакомились с ней случайно месяца за полтора до встречи в Клубе любителей книги, и те короткие беседы, которые мы вели с ней до и после этого события, произвели на меня глубокое впечатление.
Идет заседание клуба. В первом ряду крайняя слева – его основательница Е.Лебедева.
Свой доклад Ольга начала с краткого изложения содержания повести Шмитта «Оскар и Розовая Дама» - трогательной истории о мальчике, страдавшем лейкозом, которому осталось жить всего несколько дней. Были показаны некоторые эпизоды из фильма, поставленного по этому произведению.

Потом была, посвященная Праведникам народов мира, повесть «Дети Ноя», в которой говорится о католическом священнике, укрывавшем еврейских детей от нацистов.

После этого переход к рассказу о Праведниках народов мира – людях разных национальностей, которые в годы Второй мировой войны, рискуя жизнью, спасали евреев и их детей от гибели в нацистских лагерях смерти, был совершенно естественным. Ольга рассказала о двух из них – польке Ирене Сендлер и русском Николае Киселеве, а также об английском еврее Николасе Уинтоне, который не удостоился этого звания только потому, что евреям оно не присуждается.

Ирена Сендлер в годы войны была сотрудницей варшавского Управления здравоохранения и в то же время активисткой движения сопротивления. По долгу службы она часто посещала Варшавское гетто. Пользуясь своим положением она вывезла из гетто две с половиной тысячи детей, которые затем были переданы в польские детские дома, отдельным усыновителям или в монастыри.

Вторым был русский офицер Николай Киселев, который в 1941 году в Белоруссии попал в плен, бежал и вскоре возглавил партизанский отряд «Мститель». Он вывел с оккупированной территории более двухсот евреев из села Долгиново, бежавших в леса после массового убийства своих односельчан нацистами. Для этого беженцам пришлось пройти полторы тысячи километров по оккупированной территории.

Общим у этих двух совершенно разных людей было то, что оба они не получили от своих правительств никаких наград, а напротив имели одни неприятности. И лишь к концу жизни подвиг Ирены был по достоинству оценен. А Киселев получил звание Праведника народов мира посмертно.

Третьим был Николас Уинтон. В результате операции, названной «Чешский киндертранспорт», он спас 669 детей из Чехословакии незадолго до того, как эта страна была оккупирована фашистами. Почти в течение полувека Уинтон хранил свою тайну, но когда она вскрылась, он получил много наград и был возведен в рыцарское звание.

Помимо умело выстроенного и захватывающего повествования, Ольга привлекла к своей работе членов клуба Лазаря Щедринского и Льва Мамута, которые помогли ей проиллюстрировать свой рассказ фотографиями героев и отрывками из фильмов о них. В результате все услышанное и увиденное вызвало большой эмоциональный отклик у всех присутствующих.

Уже после завершения встречи я спросил Ольгу, почему ее выбор пал на Э.Шмитта. И она мне ответила, что на этого автора наткнулась случайно, когда в библиотеке просматривая книги, расставленные в алфавитном порядке по фамилиям авторов на букву «Ш», она увидела новое для себя имя - Э.Шмитт. Это была повесть «Оскар и Розовая Дама». Прочитанная книга произвела на нее такое глубокое впечатление, что она разыскала и прочла еще несколько произведений этого мастера. Нашим русскоязычным читателям, возможно, и не знакомо имя Э.Шмитта, так как переводы его произведений на русский язык появились только в начале нашего века. Заслуга О.Штейн в том, что она открыла любителям книги нашей общины имя этого выдающегося французского драматурга и писателя.

Успех сообщения был предопределен неординарной личностью Ольги Штейн, в счастливой, как она сама считает, жизни которой было немало тяжелых моментов.
Ольга Штейн после выступления в Клубе любителей книги
Она родилась в Москве в семье польского коммуниста Леона Гайкиса, который с 1921 года работал в Наркомате иностранных дел, был секретарем наркома иностранных дел Г.В.Чичерина, служил в дипломатических представительствах СССР в Мексике, Турции и Испании.
Но в 1937 году он был арестован, объявлен шпионом и расстрелян. Мать Ольги как жена врага народа была осуждена на 10 лет лагерей, а сама Ольга со своей старшей сестрой попали в детский дом. Однако к концу войны, когда Сталин планировал сделать государства Восточной Европы сателлитами СССР, ему понадобились люди, которых он мог бы послать туда. И мать Ольги была освобождена из лагеря и вскоре после завершения войны ей было позволено уехать с дочерьми в Польшу.

Там Ольга закончила школу и филологический факультет Варшавского университета. Там же она встретила своего будущего мужа Эммануила (Эдуарда) Штейна, который был разносторонне одаренным и активным человеком. В 1966 году его арестовали по политической статье, и он попал в тюрьму. К счастью, через полтора года он вышел на свободу. Однако вскоре в Польше начались гонения на евреев, устроенные Гомулкой, и Эдуарда вновь арестовали, но теперь вместе с Ольгой и ее матерью. Им был предоставлен выбор: или политический процесс, или они добровольно покидают Польшу. В 1968 году семья эмигрировала в США.

Благодаря счастливому случаю, сведшему Эдуарда с писателем А.Белинковым, Ольга с мужем попали на кафедру славистики Йельского университета, где она проработала 30 лет. А ее муж после десяти лет преподавания в университете занялся совершенно другими делами. Будучи международным мастером по шахматам, он следил за многими шахматными баталиями, когда сам не был их участником. В итоге во время драматической борьбы В.Корчного с А.Карповым за шахматную корону Э.Штейн был приглашен Корчным быть его пресс-атташе. Он освещал на радио «Свобода» и по «Голосу Америки» все крупнейшие шахматные сражения того времени.

Позднее на радио WMNB Эдуард вел программу о поэтах русскоязычной эмиграции. Он собрал уникальнейшую коллекцию поэтических сборников, изданных русскоязычными авторами во всех уголках планеты от Европы, Харбина и Шанхая до стран Южной Америки. На основании своей коллекции он выпустил библиографический справочник «Поэзия русского рассеяния 1920-1970», где были перечислены наименования почти двух тысяч сборников стихов, антологий и альманахов.
Целью Э.Штейна, как пишет Ольга в своем эссе «Иван Калита русского зарубежья», было отыскать и спасти от забвения имена тех, кто не только не «задохнулся» воздухом чужбины, а расцвел на неродной земле.

В 1985 году Э.Штейн основал издательство «Антиквариат» и опубликовал десятки книг поэтов и писателей из стран рассеяния.

В их доме в городке Орандж под Нью-Хейвеном перебывал в гостях весь цвет русской литературной и художественной эмиграции. Вот лишь некоторые имена: А. Белинков, И.Елагин, Ю.Алешковский, С.Довлатов, П.Вайль, А.Генис, М.Поповский, художник С.Голлербах и многие, многие другие.

Поистине подвижническая деятельность Э.Штейна по собиранию, сохранению и публикации произведений русскоязычных поэтов и писателей стран рассеяния помогла сохранить для потомков литературное наследие людей, книги которых издавались очень малыми тиражами, зачастую без всяких выходных данных и сохранились в считанных экземплярах.

И в этих его благородных трудах всегда рядом с ним была его верная сподвижница, помощница и жена Ольга. Без ее помощи и участия многие замыслы не были бы реализованы.

Думаю, каждый со мной согласится, что спасение интеллектуального наследия, хоть и не сопряжено с риком для жизни, является столь же праведным делом, как спасение человеческих жизней. По этой причине, по-моему, не будет преувеличением назвать Эдуарда и Ольгу Штейнов Праведниками-спасителями книг.

Возможно, именно это стремление спасать и помогать, побудило Ольгу к выбору темы доклада, где столь много говорилось о Праведниках народов мира.

1
2

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin

Aruba arriba!

Понедельник, Апрель 14, 2014

Начну с того, что реальная Аруба оказалась совершенно не такой, какой я нарисовал ее в своем воображении. Зная, что это бывшая голландская колония, я думал, что в маленьких арубанских городках по улицам гуляют степенные потомки голландцев, ведя мирные беседы на своем родном языке. На деле же все оказалось очень похожим на курорты в Доминикане или в Мексике вокруг Канкуна. И внешность жителей, и язык, в основном испанский, оказались практически такими же, как везде на островах и побережье Карибского моря. Справедливости ради, надо сказать, что на Арубе говорят и на местном наречии, называемом папьяменто, лексика которого является смесью нидерландского, испанского, португальского и сефардского с добавками из английского, аравакского и африканских языков. Ну, и, конечно, почти все жители Арубы в той или иной степени владеют английским и нидерландским.

Другой неожиданностью оказалось то, что климат Арубы отличается сухостью. Источников пресной воды на ней фактически нет и, поэтому, оставленная в первозданном виде часть этого тропического острова, покрыта не тропическим лесом, как мне представлялось, а похожа на сухую саванну, заросшую пожухлой травой, кактусами, колючими кустами и невысокими деревьями диви-диви. В этом мы с женой убедились во время поездки по острову. Но подробнее об этом немного ниже.
Вид из окна нашей комнаты в отеле Occidental Grand Aruba
Другое дело – обжитое южное побережье, застроенное красивыми отелями вдоль обширных пляжей из кораллового песка. Там растут кокосовые пальмы, олеандр, гибискус и другие деревья и декоративные кустарники. Вода в море часто имеет зеленоватый оттенок, а чуть дальше от берега ярко-зеленые полосы чуть ли не фосфоресцируют в солнечных лучах на фоне ультрамариновой глади. Красиво.
Однако мне хотелось посмотреть, как живут обычные арубанцы в стороне от туристическй витрины острова с рядами дорогих магазинов и бутиков, вечерней иллюминации и несконачемых базаров.
На пыльной улочке
Однажды, ближе к вечеру, хорошенько намазавшись солнцезащитным кремом, я свернул с бульвара Смита - главной торговой и транспортной магистрали острова, в боковую улочку, а оттуда по разным переулкам вышел на небольшую пыльную площадь, где вдруг услышал петушиное кукареканье. В этот момент я понял, что попал туда, куда надо. На безлюдной улице с унылой грунтовой дорогой стояли бедные одноэтажные домики. Вечерело, но было еще светло. На первый петушиный крик отозвался второй петух, и тут кукареканье стало раздаваться с разных сторон. Особенно громко и натужно кричал сиплым голосом какой-то солист в доме неподалеку от меня. Наверное он был главным на этой улице. Не встретив ни души, я вернулся на сияющий, переполненный туристами, бульвар.
Диви-диви на костылях
На следующий день мы поехали с женой в Ораниенстад - столицу Арубы, добраться до которой на такси занимает не более 10-15-ти минут.

Сначала мы прошлись по Main Street этого маленького городка, увидели здание парламента Арубы - заурядный длинный двухэтажный дом, основания пальм вокруг которого были обтянуты голубой тканью с двумя желтыми полосами по низу и красной четырехлучевой звездой вверху, то есть фактически флагами этого островного государства.
Здание парламента Арубы в Ораньестаде
Справа от здания парламента стоит небольшой памятник первому премьер-министру Арубы Яну Хендрику Эману с заломленной назад рукой. Именно с заломленной, а не с заложенной, такое у меня создалось впечатление. Чуть дальше на берегу канала стоит другой монумент в память его отца, тоже политика, Альберта Эмана. У скульптора были, видимо, проблемы с руками его персонажей: он не знал, куда их деть.
Памятник первому премьер-министру Арубы Я.Х.Эману
В городе есть несколько красивых зданий в псевдоголландском стиле, в которых размещены многочисленные магазины. Никаких достопримечательностей в Ораниенстаде не обнаружилось.

Через несколько дней, проведенных на пляже, мы отправились в автобусный тур по Арубе. Нашим гидом, совмещавшим нарратив с профессией водителя, был молодой, приветливый, упитанный арубанец, хорошо говорящий по-английски и по-испански. Он представился, как Rocky junior.
Первой точкой нашего путешествия был маяк «Калифорния», построенный в 1916 году на крайней северо-западной оконечности острова и названный в память парохода «Калифорния», который в сентябре 1891 года потерпел крушение близ северного побережья Арубы. Ничего особенного в этом тридцатиметровом сооружении не было. Только белые песчаные дюны вперемежку с черными туфовыми грядами на берегу пустынного синего моря позволяли почувствовать себя путешественником.

Потом мы посетили Alto Vista Chapel – совершенно ничем не примечательное сооружение, построенное в 1952 году на месте первой католической церкви на Арубе, возведенной испанцами в 1750 году.
Зато чуть в стороне от этой церкви была настоящая арубанская дикая природа с разными кактусами и выходами на поверхность скальных пород.

Недалеко от этого места, на побережье валялось много окаменевших кораллов мозговиков, вся поверхность которых покрыта извилинами, как мозг человека.

После этого мы проехали мимо развалин фабрики по переработке кварцевой породы, из которой добывали здесь золото. Но, как говорится, недолго музыка играла, и золотая жила быстро истощилась.

Следуюшая остановка была около остатков природного моста, который долгие годы был главной достопримечательностью острова. Однако, он рухнул в 2005 году во время свирепой морской бури. Теперь показывают его руины. Правда, почти рядом с ним остался другой, меньший по размерам мостик.
Малый природный мост (Baby Bridge)
Видели мы и другое природное «чудо» Арубы - нагромождение огромных гранитных булыжников, выглядевших очень необычно на практически абсолютно равнинном острове. Некоторые из них, обточенные ветрами и водой, походили на драконов и фантастических птиц, а один очень напоминал физиономию гориллы.
Гранитные формации – горилла
На ланч мы прибыли в ресторан со странным названием В55, но с весьма приличным выбором блюд. В55 расположен на краю Национального парка Арикок. С веранды, где мы сидели, видна была раскинувшаяся до горизонта слегка волнистая равнина, покрытая невысокими колючими кустами, кактусами и сухой травой.

Природа здесь скупа и скудна и представляет собой полупустыню, очень похожую на ту, что мы видели в Аризоне. Здесь растет три вида кактусов, причем явно преобладает Organ Pipe Cactus, который образует здесь большие заросли, похожие на странные леса с подлеском из низкорослых колючих кустов и опунций, разбавленных диви-диви. Национальное дерево Арубы диви-диви растет здесь повсюду. По словам Рокки младшего, диви-диви являются любимцами местных жителей, потому что их, сдутые набекрень постоянными ветрами, кроны всегда указывают в сторону самого большого казино на острове и даже на ту слэт-машину, где можно сорвать джекпот, если точно определить направление.
Если же отставить шутки с сторону, то высаженные на бульваре Смита диви-диви достигают солидной величины, а их искривленные толстые стволы часто опираются на металлические подпорки, как на костыли. Эти деревья имеют плоскую крону, будто им не хватает здешнего тропического солнца, и они стараются раскинуться в стороны, чтобы впитать в себя побольше лучей, струящихся с безоблачного, по десять месяцев в году, неба.
Дикая природа Арубы
Почти вся вода, используемая островитянами, получается после опреснения морской воды на местном заводе, поэтому она здесь дорогая. По этой причине сельское хозяйство на Арубе нерентабельно, так что все овощи и фрукты, а также мясо и молоко - привозные, отчего и стоят дорого.

Промышленности сейчас здесь никакой нет. Когда-то на острове был построен большой нефтеперегонный завод, но в девяностых годах в связи с ростом цен на нефть, доставлявшуюся из Венесуэлы, до которой от Арубы всего 29 км морем, его закрыли. Единственное, что производят на Арубе - это пиво Balashi. Я его попробовал - неплохое.

Основной доход экономике острова приносит туризм, обеспечивающий 75 процентов населения работой.

А теперь по поводу названия очерка. Наш гид по ходу рассказа об Арубе часто прерывал свое повествование возгласом «Aruba arriba!». «Что такое arriba?» - спросил я его. И Рокки младший ответил мне, что по-испански это слово означает «наверху, вверх». Вобщем понятно – Аруба лучше всех . Я не стал с ним спорить.

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin