Старьё

Как-то в один из последних теплых, осенних дней поехал я в Gerritsen Neighborhood и там на берегу Plumb Beach Channel в районе Tamaqua Bar & Marina наткнулся на старые товарные весы, ржавая платформа которых вросла в землю и густо обросла травой. Эта неожиданная находка стремительно вернула меня но много лет назад, в моё послевоенное детство.

Во дворе бывшего купеческого дома, в котором тогда проживало четырнадцать семей, включая нашу, кроме двух флигелей была еще большая, пустовавшая, с провалившейся крышей, конюшня. После войны в ней оборудовали склад скобяных изделий, и его заведующим и единственным работником был добродушный толстяк дядя Вася. К нам во двор часто заезжали полуторки и трехтонки, что-то привозили и выгружали, а что-то загружали и увозили. Но когда грузовиков не было, дядя Вася легко пускал дворовую малышню в свой склад. Вот там я и видел подобные весы, на которых завскладом и отвешивал заказчикам свои железяки. Мне в этих весах особенно нравились разных размеров подвесные гири в виде толстых блинов, в которых кто-то выел кусочек с палец толщиной от края до середины. Нам всем хотелось взвеситься на этих дяди Васиных весах, но он говорил, что мы слишком легкие для них.

Много позже я узнал, что они назывались товарные шкально-гирные весы со стойкой и гиредержателем. Теперь, наверное, они могли бы быть музейным экспонатом, так как заменены электронными, хотя не исключено, что где-то ими пользуются до сих пор.

Отчасти похожие на те складские весы я много раз видел в бане. Поход в баню с папой, вернувшимся с фронта, был для меня празником. Там в предбаннике, где мы раздевались, тоже стояли весы с платформой и стойкой с передвижной гирей, на которых мы с папой взвешивались. При этом он всегда заранее ставил гирю на 72 килограмма, и только после этого вставал на платформу. И весы уравновешивались, а папа был доволен своим стабильным весом. А я на всю жизнь запомнил эту цифру - 72.

Вот такая встреча со старой вещью, пробудившей столько воспоминаний.

Кстати, заодно вспомнил, что во время своего недавнего визита во дворец Вандербилта в Ньюпорте видел там весы для взвешивания хозяев этой летней резиденции семейства, сделанные в виде мягкого кресла. А еще наблюдал, как работник этого музея обмахивал пипидастром мелкие вещицы на столе. Вспомнил этот момент, чтобы щегольнуть редким словечком, которое означает легкую метелку для смахивания пыли.

А совсем недавно оказался я на окраине небольшого коннектикутского городка Реддинг и сфотографировал там на груде камней старый, сплошь покрытый коричневой ржавчиной, почтовый ящик, приоткрытая дверца которого то ли приглашала бросить в него письмецо в адрес леса, на краю которого он стоит, то ли безмоловно взывала о помощи.

Старые вещи умирают тихо.

На Floyd Bennett Field легко найти примеры того, как быстро деградируют человеческие постройки и другие сооружения, оставленные без людского присмотра.

Там много домов, настолько заросших лианами и кустами, что за ними их почти не видно, причем и сами постройки рушатся из-за падения проржавевших строительных конструкций. Зеленые втроженцы активно обживают внутренние помещения старых ангаров, благо свет легко туда проникает сквозь проваленные крыши и пустые глазницы окон, лишившихся остекления.

Более того, там можно увидеть, что иногда дерево оказывается более живучим и надежным материалом, чем железные ограждения. Оно гниёт дольше, чем ржавеют и рассыпаются железяки.

Однако я полагаю, что это же самое относится не только к рукотворным предметам и вещам, но и к созданиям природы. Происходит это по-разному.

Вот старая деревянная свая, которая стоит в череде себе подобных, укрепляющих берег Jamaica Bay на только что названном Поле. Её середина за долгие годы полностью выгнила, и в образовавшейся чаше уютно устроился зеленый пучок разного вида трав. Сам по себе возник своеобразный вазон.

А в лесу полно других примеров. К счастью, я имею возможность довольно часто совершать прогулки по девственным лесам Коннектикута.

Вот так шел я совсем недавно по Norwalk River Valley Trail, фотографировал осеннюю листву и старый сухостой, который иногда выглядит весьма причудливо: то в виде головы оленя с обломанным рогом, то сбросив кору для наглядной демонстрации многочисленных круглых дыр в стволе, как причину своей гибели, то, напротив, сохранив длинные куски коры, свисающие, как полотенца, вывешенные для просушки, а иногда в виде изогнувшейся, словно приготовившейся к атаке, с широко разинутой пастью, кобре, шкура которой покрыта белыми пятнами проросших сквозь неё трутовиков.

Помимо сухостоя, по обе стороны тропинки местами грудились завалы валежника и бурелома, который остался нетронутым при её строительстве, так как он толст и тяжел. А скорее всего его оставили потому, что прорастая грибами, покрываясь лишайниками и мхами, древесина постепенно превращается в прах, служащий прекрасным удобрением для молодой лесной поросли. Неизбежная и необходимая смена поколений.
И там же грелись на солнце старые валуны, притащенные сюда 10 тысяч лет назад оступающим ледником. Теперь, высунув свои горбы из земли, они стали удобным пристанищем для многочисленных лишайников, покрывших их серыми и бледно-зелеными кляксами.

Их вид неожиданно навел меня на мысль о стариках. Кожа старых людей со временем тоже покрывается наростами - кератомами и пигментными пятнами, особенно заметными на коже головы у лысых мужчин. Их головы уподобляются старым валунам, покрывающимися с каждым годом все большим количеством разнообразных лишайников. Увы, старость не красит. Однако придаёт старикам монументальность и солидность, вызывающие чувство уважения к ним, как к древним архитектурным сооружениям, памятникам или кладовым, хранящим вкусы, мудрость и притягательность уходящей эпохи.
Хотя, к сожалению, не всегда это так.

А в общем, как старьё дел рук человеческих, так и матери-природы есть лишнее напоминание нам о том, что поезд времени неумолимо мчится вперед, а мы “стоим на полустаночке” и машем ему на прощание рукой.

Следы

Я назвал свой очерк “Следы”, подумав о том, что все оставляют следы на Земле. Доисторический динозавр, живший более ста миллионов лет назад оставил следы своих лап в окаменевшей грязи на берегу бывшего водоема. Больше ему нечего было предъявить.

Первобытные люди эпохи палеолита оставили после себя пещерные рисунки, и это уже было искусство. Древние египтяне оставили пирамиды, древние греки - Парфенон, а римляне - Колизей.
Соединенные Штаты Америки оставили человеческие следы на Луне, а Российская Федерация наследила в Буче и стертого с лица Земли Бахмута, а совсем недавно Хамас крупно наследил в израильских кибуцах. Каждый следит, как может.

Но это я хватил глобально. Не берусь освещать эту тему. А вот о том, что и каждый из нас, любой наш современник, оставляет следы своего пребывания в этом бренном мире поговорить могу.

Начать хочу с напоминания о надписях, вырубленных на скалах и камнях по приказу древних царей и фараонов, чтобы оповестить мир о своих победах над соседями.

Стремление заявить о своем присутствии в этом мире существовало у людей всегда. И это относится не только к царствующим особам, но и к простым людям тоже. Именно поэтому надпись типа «Здесь был Вася» можно найти практически повсеместно на всех языках мира, на одних чаще, на других реже.

Некоторые наши современники не заморачиваясь вырубанием своих инициалов или полных имен в камне, оставили свои надписи и подписи на бетонных плитах тротуаров, сделав их пальцем или прутиком, пока залитый в опалубку бетон еще не застыл. Таким образом они удовлетворяли свое тщеславное желание оставить свой след в мире. На улицах нашего города таких плит полным-полно. Каждый из нас попирал их ногами множество раз, не обращая на них ни малейшего внимания.

Я для примера сфотографировал одну из таких плит, потому что на ней помимо имен и инициалов стояла еще и дата. Некие Gina и Sophia признались друг другу в любви, расписавшись пальцем, судя по закругленным краям канавок, в еще не высохшей бетонной плите тротуара. Это событие произошло в мае 2011 года, так как рядом с надписью Джины и Софии анонимные D+N оставили дату - 5.8.11. С той поры прошло более 12-ти лет, и не известно сохранились ли какие-нибудь чувства между этими двумя девицами. Может быть они давным-давно поссорились, расстались, разъехались и живут в разных концах нашей страны. Как тут не вспомнить поговорку: «Что написано пером, то не вырубишь топором». В нашем случае написанное пальцем пришлось бы вырубать топором в прямом смысле. Но до этого дело еще не дошло. Но их автографы когда-нибудь без всякого сожаления снесут отбойным молотком при очередном ремонте тротуара, хотя они, вероятнее всего, просуществуют ещё довольно долгое время.

Это не Бехистунская надпись, благодаря которой удалось прочитать клинописные таблички и не Розеттский камень, обнаружение которого способствовало расшифровке древнеегипетских иероглифов.

Другой человеческий след я увидел, когда летом нынешнего года прогуливался в Bensonhurst Park вдоль набережной. В самом ее начале увидел и сфотографировал большую кучу батонов и булок, выброшенных на прибрежные камни. Причем в кадр вошло делеко не всё, что было выброшено.

Где-то бьются за продолжение зерновой сделки, чтобы спасти детей в какой-нибудь африканской стране от голодной смерти, а здесь можно просто взять и выкинуть мешок хлеба. Как-то совестно.

В другой раз я был в расположенном в районе Sheepshead Bay, Lew Fidler Park. Я часто туда хожу, потому что живу недалеко от него. Из парка свернул на тропинку, ведущую на Plumb Beach. Пробираясь сквозь заросли кустов и высоких полузасохших трав, наткнулся там на брошенное лежбище бомжа. Картина была крайне неприглядная. Множество пустых разнокалиберных бутылок, большинство из-под спиртных напитков, включая водку. Валяющиеся вокруг остатки картонных и пластмассовых коробок из-под еды, обрывки газет и каких-то бумаг, грязные тряпки и кучи мусора непонятного происхождения. Как назвать увиденную картину? Когда мы описываем животный мир какого-нибудь леса, мы говорим, что в этом лесу обитают медведи, волки, лисы, зайцы и другая живность. На берегу пляжа тоже обитал, а не жил, представитель вида Homo sapiens, но совершенно одичавший, судя по его брошенному логову. У меня есть фотография этого места, но я не думаю, что её стоит публиковать.

Я не имею желания осуждать людей, ставших бездомными. Жизнь всяко может обернуться. Но даже в таких обстоятельствах следует оставаться человеком.

И еще об одном следе в тех же местах. Это был красный конус, один из тех, что применяются в качестве ограждения при производстве дорожных работ. Я его заметил высоко на дереве примерно год назад, когда вышел из парка и отправился вдоль въезда на Belt Parkway по Jamaica Bay Greenway. Должен заметить, что дорожный конус довольно тяжелая штука. Даже хорошенько размахнувшись его на забросишь слишком высоко, да еще так, чтобы он там и остался. Значит, чтобы конус подвесить в кроне дерева, надо было на него взобраться, привязав каким-то образом конус к себе, чтобы руки остались свободными. Не иначе это сделал какой-то альпинист-древолаз. Не исключено, что это было задумано, как инсталляция. А может это сотворил акционист. Пригласил друзей и на их глазах совершил подъем конуса на дерево. Но меня в числе зрителей этого акта творения не было. Поэтому я могу только гадать, что, как и зачем это было сделано. Одно можно утверждать наверняка: работа была выполнена добросовестно. Конус, который я впервые сфотографировал год назад, попрежнему висит на дереве, не смотря на сезонные капризы погоды: ливни, снега и ветры.

Однако уверен, что под этим деревом стоять не стоит: вдруг эта штука упадет на голову.

Ну и в заключение, как изюминку на торте, хочу преподнести оригинальный след, который в августе этого года случайно увидел на соединяющем параллельные Brighton 10th Ct и Neptune Avenue, Gray Court, который имеет вид неширокого прохода между домами. В начале этого узкого переулка прохудившееся асфальтовое покрытие застлано коврами и паласами. Шикарно!

Шагая по этой брошенной под ноги необычной подстилке, я сначала подумал, что здесь когда-то принимали дорогого гостя и в его честь устлали дорожку коврами. Но почти сразу отбросил это свое предположение вспомнив о том, что американцы в своей массе не страдают синдромом гоголевского Плюшкина и без сожаления расстаются со старыми вещами, выбрасывают и забывают о них. Так и тут. Возможно в каком-то из домов, расположенных в этом переулке, недавно поселился новый хозяин и, производя капитальный ремонт своего жилища, выкинул из него все старые вещи, в том числе ковры и паласы.

Видно, что дорожку не поддерживают в приличном состоянии, ковры испачканы грязью и покрыты мусором. А можно было бы их и подмести, выглядело бы все более оригинально и привлекательно. Хотя и сейчас все выглядит неплохо. Но, думаю, ненадолго.

Концерт “Памяти кумиров”

В воскресенье 15 октября в Еврейском центре на Брайтон Бич состоялся организованный Одесским землячеством Нью-Йорка концерт под названием “Памяти кумиров”. Он был посвящен двум замечательным еврейским певцам - Эмилю Горовцу и Вадиму Мулерману. Большой зал на 550 мест был полон. Буквально яблоку негде было упасть.

Концерт вел президент землячества Игорь Казацкер. Он сказал, что идея концерта родилась давно, подготовительная работа по её реализации заняла достаточно много времени, но в последний момент в связи с последними событиями в Израиле возник сакраментальный вопрос: “Быть или не быть?” И решили - “Быть!” - вопреки и наперекор всему, чтобы показать всем врагам и недоброжелателям Израиля единство еврейского народа в его борьбе с мировым злом.

Забегая вперед, следует сказать, что это было совершенно правильное решение, ибо замечательные участники концерта без преувеличения вызвали духоподъёмное, оптимистическое настроение у всех присутствующих в зале.

Представление началось с того, что все, стоя, почтили минутой молчания память погибших израильтян и пожелали победы Израилю. В этот торжественный момент звучал гимн Израиля Ха-Тиква.
Затем выступили с краткими приветствиями и словами поддержки народа Израиля политики Ари Каган и Алек Брук-Красный.

После этого Игорь представил почетных гостей концерта - жену Горовца Ирину и жену Мулермана Светлану и кратко напомнил историю жизни этих двух кумиров советской эстрады.

Обоих певцов советская власть очень не любила, но поначалу терпела. А между тем Эмиль Горовец был первым, кто спел такие известные и любимые в народе песни как знаменитые «Дрозды» Владимира Шаинского, а также «Голубые города» и «Я шагаю по Москве» Андрея Петрова, хотя в его репертуаре большое место занимали еврейские песни.

К Вадиму Мулерману известность пришла после того, как на Всесоюзном конкурсе он исполнил песню “Король-победитель”, а закрепил он свой успех исполнением таких шлягеров как «Лада», «Трус не играет в хоккей» и «Как хорошо быть генералом». Вадим много гастролировал и включал в программы своих концертов еврейские песни.

За эти прегрешения и Э.Горовца, и В.Мулермана начали гнобить. А в 1971 году по указанию зоологического антисемита председателя Гостелерадио Лапина была запрещена трансляция творчества артистов еврейской национальности. Оправданием такого решения служили плохие отношения с Израилем. Им запретили и концертную деятельность.

Однако, советской власти сломить их еврейский дух не удалось, но выдавить их из страны у неё получилось.

После такого вступления на сцену вышла замечательная певица Светлана Портнянская и исполнила а капелла еврейскую молитву “Ерушалаим”. И пока она пела, на меня временами накатывало необыкновенное чувство. Я ощущал себя членом гигантской семьи, где каждый, сидящий в этом огромном зале, был моим близким родственником, родным человеком, которого я бесконечно люблю. Уверен, что подобное чувство испытывал не только я. Оглядываясь в зал, я видел прекрасные лица людей с замиранием сердца слушавших нашу древнюю и великую народную музыку.

Сменивший её на сцене певец и радио- и телеведущий Олег Фриш, который рассказал, как вскоре после эмиграции он в квартире у композитора Терлецкого встретил Эмиля Горовца, и тот помог ему на первых порах. Свое выступление О.Фриш закончил исполнением песни “Иду Белградом” из репертуара Э.Горовца.

Подошедший после него к микрофону музыкант и, обладающий прекрасным голосом, певец Семен Гринберг поделился воспоминаниями о том, как он работал вместе с Э.Горовцом и В.Мулерманом, а затем в его исполнении прозвучала “Абу ми зейцах”, а также песня в память Эмиля Горовца и премьера песни “Если мы встретились” в память Вадима Мулермана.

Вслед за С.Гринбергом выступала актриса и певица Ирина Фогельман. Она тоже вспомнила, как пройдя пробу получила возможность участвовать в музыкальном спектакле вместе с Горовцом и Гринбергом. А затем танцевала и пела еврейские песни, в том числе такие популярные как “Купите бублики” и “Ба мир бис ду шейн”.

На мелодию последней песни существует множество вариантов текста на русском языке. Например, “Сарра не спеша дорожку перешла”, а я вспомнил, как эту песню исполняла Людмила Петрушевская на собственный текст, в котором к старушке привязались сотрудники ГБДД, требуя с неё штаф. Так вот там у неё есть такие слова: “Старушка не спеша достала ППШ” (на всякий случай: ППШ - это пистолет-пулемёт Шпагина, являвшийся основным автоматом советских воруженных сил в годы Второй мировой войны) и сказала, что на фронте была снайпером и сейчас их укокошит. Те мгновенно ретировались. И мне подумалось, как было бы здорово, если бы старушки из израильских кибуцов встретили хамасовских бандитов не криками о помощи, а автоматными очередями. Но что случилось, то случилось. Уверен, что ЦАХАЛ достанет что-нибудь покруче ППШ, чтобы искоренить зло, засевшее в Газе.

После Ирины Фогельсон сцена была предоставлена в распоряжение Людмилы Фесенко и Сергея Побединского. Они сказали, что горды быть земляками Горовца и Мулермана. Сергей вспомнил, как в начале своей карьеры пел в еврейском театре, а Людмила назвала себя “продуктом Мулермана”. После такого вступления они замечательно пели дуэтом и по отдельности. Сергей спел песню из репертуара Э.Горовца “Голубые города”, а Людмила “Гуцулочку”, посвятив ее Мулерману.

После них скрипач Яков Конвисер сыграл попурри из румынских мелодий, включив в свое исполнение и парочку оригинальных номеров.

Его на сцене сменила младшая дочь Мулермана Эмилия. Еще будучи девочкой, она открывала Международные детские фестивали им. Мулермана, организуемые Одесским землячеством Нью-Йорка по идее вице-президента Землячества Наталии Нейжмаковой. Сейчас она пианистка. Сыграла “Музыкальный момент №4 ми-минор” Рахманинова, а потом попурри из песег своего отца.

Прошу прощения у читателей за то, что мой рассказ об этом событии изложен телеграфным стилем. Далеко не обо всем сказано и не всё упомянуто. Однако в рамках газетной статьи рассказать полностью о трехчасовом концерте просто невозможно.

Под занавес вышла на сцену прекрасная Светлана Портянянская и спела на украинском языке песню “Моя Украина”, а также Шабат Шалом и Тода аль коль.

Концерт закончился чудесной песней “Лехаим” в замечательном исполнении Семена Гринберга. Лехаим! За жизнь! Да, мы за свободную. прекрасную, мирную ЖИЗНЬ!

Люди уходили с концерта с просветленными лицами и твердой верой в победу Добра над Злом.

Светло и солнечно

Субботний день 14 октября выдался хмурым, пасмурным и дождливым. Однако, несмотря на непогоду, выставочный зал в Kings Bay Library, расположенной в бруклинском районе Шипсхэд Бей по адресу 3650 Nostrand Avenue, был практически полон. В этот день там состялась презентация очередной выставки, организованной Еврейской Гильдией художников и мастеров прикладного искусства. На ней были представлены работы новых членов Гильдии Елены Зубок и Виктора Остапенко.

Как обычно в организации выставки активное участие приняла координатор выставочной деятельности Гильдии Нина Цыпина, и она же её и открыла.

Сразу хочу сказать, что гильдийцы провели много замечательных выставок, но эта была одна из лучших.

Первой было предоставлено слово бывшей киевлянке Елене Зубок. Говоря о себе, Елена сказала, что по образованию она инженер-связист, в Америке двадцать лет отработала программистом, а когда вышла на пенсию, увлеклась художественным творчеством. Она создает свои произведения из ракушек и кораллов, но по большей части работает с полимерной глиной.

Собравшимся она была представлена как мастер прикладного искусства. Я бы немного расширил это определение после того, как посмотрел её работы. Она действительно мастер, но не просто прикладного искусства, а декоративно-прикладного искусства, потому что она создает не только красивые утилитарные вещи в виде керамических ваз разных форм и расцветок, но и подлинные произведения, как это говорят, чистого искусства, предназначенные для удовлетворения эстетического чувства человека. Я не могу иначе расценить её прекрасные картины, при создании которых она использует объемно-пространственные формы, как, например лепестки красных маков, вылепленные из полимерной глины. И таких работ у неё много. В них она несомненно выступает, как художник.

Пара слов о полимерной глине - это пластичная, самозатвердевающая масса, основным компонентом которой является поливнилхлорид. По внешнему виду она похожа на пластилин и широко используется в декоративно-прикладном искусстве, в частности применяется для изготовления букетов и цветочных композиций.

В процессе подготовки к реализации своей очередной идеи, Елена сначала лепит из глины отдельные компоненты будущей картины. После того, как они высохнут, она собирает их в единую композицию, приклеивая к твердой основе, которой могут служить картон или фанера с нанесенным на них акрилом цветового фона, а также стекло, например, зеркало. Причем первоначальный замысел в процессе его реализации может усовершенствоваться и меняться. В результате рождаются изысканные, замечательные по красоте, произведения.

Вторым получил слово профессиональный художник Виктор Остапенко. Его замечательные, написанные маслом картины, не оставляют сомнения в высоком мастерстве их автора.

Виктор вырос в Кисловодске, мальчишкой любил бегать в парк смотреть, как там пишут картины художники. Паренька заметили и позвали в художественную студию, где он получил первые уроки рисования, определившие всю его дальнейшую судьбу. Потом было художественное училище в Махачкале, служба в армии и институт дизайна в Харькове. После его окончания Виктор работал как монуменалист в клубах и домах культуры, создавал крупноформатные панно и росписи, мозаики, выполнял работы по металлу. Потом уехал в Ленинград и целиком посвятил себя станковой живописи.

Меня просто очаровали его лирические пейзажи. Особенно зимние с сугробами и санями с запряженными в них лошадьми. При первом взгляде они напомнили мне картину И.Левитана “Март”, когда зима только начинает отступать, вокруг лежат высокие сугробы, но худая лошаденка, запряженная в сани, уже греется в солнечных лучах.

Но присмотревшись повнимательнее к зимним пейзажам Виктора, я понял, чем они меня так тронули и задели.

Я родился в Новосибирске, там прошли мои детство и юность. Я хорошо помню первые послевоенные годы и нескончаемые сибирские зимы: высоченные сугробы, в которых мы любили выкапывать небольшие пещеры, узкие протоптанные в снегу тропинки на улицах и укатанные дороги, по которым скользили сани со впряженными в них лошадьми. Ностальгические и такие дорогие воспоминания о моем холодном и скудном детстве.

Сочетание белого, синего и зеленого цветов в зимних пейзажах Виктора создают точное представление о зимнем морозце. Именно морозце, потому что трескучий мороз сдернул бы желтую листву с зазевавшейся осины, не успевшей её вовремя сбросить.

Летние же пейзажи написаны яркими, сочными красками. Глядя на них, очень хочется прогуляться по местам, изображенным художником. Однако Виктор пишет не только реалистические пейзажи, он написал много картин, в которых отдал дань абстракционизму, а также создал множество акварелей.

Обоим героям презенации было задано множество вопросов, так как их работы вызвали большой интерес.

Общее впечатление от выставки яркое и оптимистичное. Виктор принёс на выставку двадцать своих картин, а Елена около пятидесяти разнообразных произведений. И все их работы излучают добро и тепло. Недаром было замечено, что если на улице сегодня царит ненастье, то в помещении выставки, где нет окон, светло и солнечно. Приходите и убедитесь сами.

В заключение нужно сказать, что все гильдийцы и подавляющее большинство их друзей и поклонников - русскоговорящие люди. Но вот на этой презентации появился новый художник, желающий вступить в ее ряды. Это был Джефри Берман, который показал присутствующим несколько очень интересных своих работ, выполненных пастелью или восковыми карандашами на больших ватманских листах. Это моментальные зарисовки, сделанные на улице или в поезде метро. Интересные моменты жизни, выхваченные из потока времени.

Джефри рассказал, что его предки бежали от погромов в России еще до революции 17-го года. Он не говорит по русски, так как дома в ходу был только идиш.

Сам он сейчас в Еврейском Центре на W 37th Street около Сигейта ведёт арт-класс. Не сомневаюсь, что он будет принят в члены этого достойного союза. Двери еврейской Гильдии художников и мастеров прикладного искусства открыты для ВСЕХ желающих, способных создавать произведения соответствующего уровня любого вида изобразительного искусства.

И последнее. После окончания презентации члены Гильдии, их друзья, поклонники и гости остались в библиотеке, чтобы проводить на пенсию её, теперь уже бывшего, директора Лиану Алавердову. Восемнадцать лет назад гильдийцы оказались бездомными и тогда им на помощь пришла Нелли Разран, которая тогда была менеджером в библиотеке. Она предоставила в их распоряжение библиотечную Community Room. Через некоторое время туда директором была назначена Лиана, и тесное сотрудничество с Гильдией продолжилось. Теперь гильдийцы торжественно и с благодарностью проводили Лиану на заслуженный отдых. Хочется верить, что сотрудничество Гильдии и Kings Bay Library продолжится к обоюдной пользе.

В столице Род-Айленда

В одном из своих предудущих очерков я писал о посещении со своей семьёй Ньюпорта. Но вообще-то главной целью той поездки был визит в Провиденс.

За почти тридцать лет, прожитых в США, мне удалось побывать со многих региональных столицах на севере, юге, западе и востоке страны. Иногда туда надо было лететь на самолете, иногда долгими часами ехать в туристическом автобусе. А вот в столице штата Род-Айленд, до которой можно доехать на собственной машине, я никогда не был, но посмотреть на этот город мне давно хотелось. И вот недавно это свое желание мне удалось осуществить.

Доехали мы туда из Бруклина без особых приключений с остановкой на обед и прогулку в столице Конектикута Хартфорде.

В Провиденсе заселились в Hampton Inn, расположенную в центре города, получили комнату на шестом этаже, отдохнули и отоспались. Утром отправились гулять. Совсем рядом с гостиницей протекает неширокая и короткая, длиною всего в восемь миль, река Провиденс, берега которой одеты в гранит. В результате по обеим её сторонам тянутся красивые набережные. Через реку перекинуты многочисленные, разные по архитектуре, симпатичные мосты, перейдя через один из которых мы оказались в замечательном Мемориальном парке.

Первой там бросается в глаза очень высокая, гранитная, каннелированная колонна, на вершине которой стоит женская фигура, символизирующая Мир. Этот монумент был воздвигнут в 1929 году в память о воинах, участвовавших в сражениях на полях Первой мировой войны. Он был разработан известным архитектором Полом Кретом и увенчан скульптурой, созданной по проекту знаменитого мастера архитектурной скульптуры Пола Дженневейна, работы которого есть и в Нью-Йорке. Примером могут служить два высоких каменных пилона по бокам входа в Центральную Бруклинскую библиотеку, украшенных рельефными позолоченными фигурами, выполненными в древнеегипетском стиле и изображающими эволюцию искусства и науки.

Вокруг подножия колонны в Провиденсе расположены бронзовые пластины с изображением орудий, судов и самолетов, которые использовались в ходе войны.

Хочу заметить, что в разных городах США я видел немало памятников, посвященных воинам - участникам Мировой войны, возведенных в 20-30-х годах прошлого века и обратил внимание на то, что нигде на них не было слов Первой мировой. Не является исключением и этот.

Люди тогда не могли предположить, что всего через 23 года после окончания страшной войны, унесшей более 21-го миллиона человеческих жизней, начнется еще одна, более ужасная, мировая война. Точно так же как сейчас мы не хотим думать о том, что в наше время может разразиться Третья мировая война, способная стереть с лица Земли человеческую цивилизацию. Но, к сожалению, мы живем в эпоху локальных войн.
Неподалеку от вышеописанной колонны, находится Мемориал, посвященный памяти шести миллионов евреев, убитых нацистами во время Второй мировой войны.

Композиционно Мемориал жертвам Холокоста решен строго и очень символично. От входа на его территрорию ведет дугообразная, выложенная светлосерым гранитом, тропа, с выгравированными на ней шпалами и рельсами участка железной дороги, по которой евреев из всех оккупированных фашистами стран Европы свозили в лагеря смерти. Дорога упирается в круглую площадку покрытую светлосерыми гранитными плитами, с лежащим на ней, выточенным из такого же, почти белого, гранита, выпуклым овальным диском. С другой строны символической дороги, стоят шесть темносерых каменных столбов, увеличивающихся от одного к другому по высоте. Они напоминают о шести миллионах евреев, погибших в концентрационных лагерях. А белый овальный диск - это Камень памяти, резко контрастирующий по цвету со столбами, и символизирующий тот самый камешек, который в иудаизме принято класть на могилу близких людей в знак того, что о них не забыли, что их помнят.

Есть там и памятник ветеранам Корейской войны и Мемориал в память о голоде в Ирландии.

Я уверен, что сама речная набережная в Провиденсе вполне заслуживает того, чтобы просто по ней прогуляться. Она очень красива, а по реке там плавают туристические лодки и настоящие, изготовленные в Италии, гондолы. Гондольеру остается только запеть, чтобы прохожие на берегу почувствовали себя прогуливающимися вдоль одного из каналов Венеции.

Если свернуть с набережной чуть в сторону, то можно увидеть украшенную высоким шпилем первую баптистскую церковь в Америке, основанную Роджером Уильямсом в 1638 году, бежавшим в Род-Айленд из соседнего Массачусетса в поисках религиозной свободы. Он выступал за справедливое отношение к коренным американцам, изучал индейские языки и написал первую книгу о языке наррагансеттов. Нынешнее здание церкви было построено в 1774-75 годах.

Гуляя по центральным улицам города, я совершенно случайно обратил внимание на небольшую бронзовую табличку, прикрепленную к стене старого большого здания. И с удивлением узнал, что она показывает уровень стояния воды в этом месте 21 сентября 1938 года. Мне вода была бы по горло. Трудно было представить, что центр города был так сильно затоплен.

Обнаруженная информация побудила меня прямо на месте заглянуть в Интернет, и я узнал, что в тот день 1938 года на Лонг-Айленд, Нью-Йорк и Новую Англию обрушился один из самых смертоносных и разрушительных тропических циклонов. Штормовая волна была особенно сильной у берегов Род-Айленда. Продвигаясь на север через Наррагансетт-Бэй, она поднялась почти на пять метров выше нормальных весенних приливов, снося всё на своем пути, причинив тем самым громадный материальный ущерб. Вот тогда она и затопила Провиденс, на некоторых улицах которого уровень воды достиг четырех метров. Несколько автомобилистов утонули в своих машинах.

Когда мы вернулись в гостиницу, я сказал о своей находке девушке, скучавшей за стойкой администратора. “Да, я знаю, - оживилась она, - наш отель тогда тоже затопило”, -и выскочив из-за стойки подвела нас к стене в коридоре, где мы увидели табличку, похожую на ту, что обнаружили на улице. Потом она показала нам старинный почтовый ящик внутри помещения и сказала, что он тоже был затоплен, но работает до сих пор. “Каждый день к нам заходит почтальон и забирает из него почту”, - с гордостью сообщила она.

На бронзовой дверце ящика, закрытой на висячий замок, было много надписей, одна из которых под эмблемой с орлом гласила: US Mail Chute.

В конце XIX века, когда дома в Америке стали расти в высоту в Почтовом демартаменте решили, что для людей, работающих в таких зданиях, будет гораздо удобнее отправлять письма прямо со своего этажа, чем спускаться каждый раз на улицу. Идея построить жёлоб, по которому письма со всех этажей попадали в один ящик, расположенный на первом этаже, впервые была реализована в 1884 году в одном из зданий Рочестера, находящегося в штате Нью-Йорк. Нововведение оказалось очень удачным и в начале ХХ века все офисные здания и гостиницы выше пяти этажей, оборудовались таким желобами.

Ящик в нашем отеле, несомненно, был оставлен, как дань прошлому, чтобы подчеркнуть солидность заведения. Думаю, что почтальону лишь очень редко доводится извлечь из этого ящика какую-нибудь открытку. Вряд ли в наши дни гости отеля пишут кому-то письма, сейчас все шлют друг другу эсэмэски.

Посетили мы, конечно, и местный Капитолий или Род-Айлендский Государственный Дом (Rhode Island State House), как его здесь называют. Но это отдельная история, о которой может быть напишу позже. Одно лишь могу заметить, что Капитолий в столице Коннектикута Хартфорде мне понравился больше. Но сам Провиденс очень и очень симпатичный, и его посещение оставило самое приятное впечатление.

Странные люди

Дядя Лёва

В один из первых, сырых и прохладных апрельских дней прошлого года отправился я по исхоженному маршруту в Lew Fidler Park. Но сначала по Bragg Street вышел на берег Sheepshead Bay, посмотрел на открывшийся простор залива, выглядевшего как полированное зеркало из-за полного штиля. Потом завернул к веранде на воде и сделал оттуда несколько снимков рыбаков на пирсе.

Когда выходил обратно, увидел приближающегося колоритного деда с шикарной седой бородой. Внешне он походил на библейского персонажа. Я притормозил. Он вышел на берег и помахал мне рукой. Я ему тоже. Дед подошел и спросил по-русски: “Ну что, рыбаки там ловят рыбу?” Я ответил, что ловят, а вот насчет улова ничего сказать не могу. Тогда он предложил: “Пойдем, посмотрим.” И мы пошли, но я почти сразу остановился и сказал, что хочу его сфотографировать. Он легко согласился. Я сделал пару фотографий, и мы двинулись дальше. “Как вас зовут”, - спросил я. Кареглазо, остро, с лукавинкой глянув на меня, он ответил: “Дядя Лёва”. “Ну, а меня - дядя Боря”, - усмехнулся я. Мне было совершенно ясно, что я старше его минимум лет на десять.

“Вы где-то здесь живете?” - поинтересовался я. “Да, тут недалеко,” - и он неопределенно махнул рукой.

По пути дядя Лёва сообщил мне, что он тоже рыбак, и сейчас его приятели дадут ему рыбки, а он поделится ею со мной. При этом он по ходу дела подхватил с земли выброшенную кем-то синюю сумку с оторванной ручкой.

Было в нем что-то странноватое - какая-то неухоженность, одежда с чужого плеча, обувь не по размеру, скрытая бедность. Но в то же время был он мне симпатичен своей вроде бы открытостью, легкостью в общении, готовностью поделиться “рыбкой”.

Мы подошли к парку. Я давно знал, что проход на причал из парка всю зиму был закрыт и оставался таковым и в апреле. Поэтому попасть на него к спиннингистам можно было только вскарабкавшись по камням к доскам, приставленным к его бетонной стенке, и уже по ним подняться на причал.

Дядя Лева легко преодолел эти препятствия, а я отказался от этой затеи и пошел в парк. Оттуда хорошо просматривался причал за высокой металлической решеткой с рыбаками и дядей Левой, скромно сидевшем на краешке стенки с синей сумкой в руках в ожидании рыбки. Больше я его никогда не видел.

Изобретатель

Гулял я как-то майским днем со своим другом по достаточно узкой тропинке, идущей вдоль выезда на Belt Parkway с Emmons Avenue. Идём, разговариваем и вдруг слышим позади себя металлический звук, похожий на цоканье копыт, но не лошади, а маленькой лошадки. Например, пони. Оглядываемся и видим, что над нами возвышается мужчина средних лет, стоящий на высоком, похожем на велосипедное, колесе с педалями по сторонам. И при этом опирается на асфальт двумя длинными, телескопическими, металлическими тростями. Мужчина стоял и, как мне показалось, слегка улыбался, видя, как мы ошарашены. Мы расступились, и он с мелким цоканьем, поочередно отталкиваясь тросточками от асфальта и сильно вихляя из стороны в сторону, двинулся вперед. Я не могу сказать, что он поехал, он именно двинулся, работая педалями и поддерживая равновесие с помощью тростей. Я настолько растерялся от увиденного, что чуть не забыл про свой телефон, но все же успел сфотографировать его со спины. Двигался он быстрее, чем мы шли, и потому быстро скрылся за поворотом тропинки.

Думаю, что колесо ему досталось от прадедушки, который был владельцем велосипеда, называемого сейчас пенни-фартинг. Эти велосипеды появились в 80-х годах позапрошлого века и имели одно большое ведущее колесо и заднее маленькое.

Вероятно, от этого велосипеда наследнику досталось только ведущее колесо. Он нашел его где-нибудь у себя на чердаке и дополнив тростями, решил на нем прокатнуться, надев при этом шорты в цветах американского флага, из-под которых выглядывали штанины спортивного костюма, прикрывавшие голени до середины. Спортивные штаны несли явно защитную функцию, так как болтающееся между ног колесо периодически прикасалось то к левому, то к правому бедру, а шорты, возможно, были надеты для того, чтобы застолбить идею за Америкой.

Но я сильно сомневаюсь в том, что у нашего изобретателя найдутся последователи, а тем более конкуренты. Уж больно нелепо выглядела езда на колесе без седла с помощью тросточек. Но зрелище было весьма впечатляющим. Нет предела человеческой смекалке! Полагаю, мы воочию видели кандидата на получение Шнобелевской премии. Не каждому везет.

Однако шутки шутками, а в 2020 году размер Шнобелевской премии равнялся десяти триллионам долларов. Правда, не американских, а зимбабвийских. В пересчете на американскую валюту это составляло около десяти баксов. А такие деньги, как известно, тоже на земле то не валяются.

Шпагат

В один из теплых сентябрьских дней прошлого года поехал я Owl’s Head парк, в котором одно время довольно часто бывал из-за красивых видов на пролив и обширной роще шикарных, старых и могучих европейских буков. Поднялся наверх по пологому склону холма, на котором раскинулся парк, и вышел к невысокому каменному заборчику, за которым начинался крутой, обрывистый спуск к заливу. Вокруг не было ни души, но вдруг неожиданно для себя я увидел около него молодую девицу, сидящую на земле в поперечном шпагате. Я и не заметил ее сразу. В ушах у неё были наушники, и она увлеченно читала какую-то толстую книгу. Я подошел уже совсем близко, когда она заметила меня с телефоном в руках. Пробурчав что-то нечленораздельное в мой адрес, она вскочила и с крайне недовольным видом быстро удалилась. Помешал ей сочетать приятное с полезным - чтение с растяжкой.

Если бы она сидела на скамеечке и читала книгу, я бы не стал её фотографировать, а так - заснял. Очень уж странная поза для чтения. Хотя, наверное, можно читать и стоя на голове. На фото я специально замазал её лицо, так как в том случае действовал почти как папарацци, на самом деле им не являясь.

Крутой

Однажды пару с лишком лет назад гулял я по бордвоку, что делал достаточно редко. Утро того апрельского дня было ветреным и прохладным. Людей на бордвоке было немного, они кутались в куртки под свежим ветерком. И на их фоне звездой первой величины сиял обнаженный по пояс мужичок, ростом в метр с кепкой. Он явно упивался производимым эффектом на прохожих, тем более, что вся его грудь, спина и руки были покрыты разнообразными татуировками. Вобщем вся из себя ходячая картинная галерея - крутой мужик, которому все нипочем. Так совпало, что в тот день по бордвоку ходили двое молодых ребят, представлявшихся журналистами из Украины. Один из них брал короткие интервью у прохожих, а другой снимал все это на камеру. Пройти мимо этого чудика они, конечно, не могли, и побеседовали с ним. Тот, я уверен, был счастлив. Этот момент я и заснял. При этом прошу обратить внимание, для сравнения, на то, как одет интервьюер. О чем они говорили, не знаю. Неудобно было подойти поближе.

Маленькое путешествие

Недавно я с женой и дочкой съездил в Ньюпорт. Я много раз бывал в этом городе. Но это было досточно давно, более двадцати дет назад. В то время я работал на part time в American Museum of Natural History и в свободные дни подрабатывал гидом. Когда мне выпадало вести экскурсию в Бостон, мы заодно посещали и особняк (The Breakers) Вандербильта в Ньюпорте. И ничего больше. Через город мы только проезжали, так что я видел его лишь из окна автобуса.

В этот раз я приехал туда с семьей сам, и у меня было время поездить и погулять по городу. Конечно, мы посетили поместье Вандербильта, тем более, что мои жена и дочь там никогда не бывали. Рассказывать про этот кричащий роскошью дворец с его мраморными стенами, колоннами и полами, лепниной, позолотой, художественными росписями потолков, картинами, художественным литьём и гигантскими люстрами из богемского стекла я не стану, потому что это много раз описано, сфотографировано и показано.

Помимо посещения The Breakers мы собирались проплыть на кораблике вдоль побережья и просто погулять по городу.

Разъезжая по центральным улицам без особого плана, мы остановились около Туро парка, в котором заметили несколько интересных памятников и каменную башню.

В первую очередь мое внимание привлек великолепный памятник уроженцу Род-Айленда адмиралу Мэтью Перри (Matthew Perry), который особенно прославился тем, что используя силовую дипломатию, добился от изоляционистской Японии подписания в 1854 году договора об использовании Соединенными Штатами двух японских портов, что поспособствовало развитию торговых отношений с этой страной. Монумент был создан в 1868 году знаменитым американским скульптором Джоном Уордом (John Ward), а замечательный постамент - его другом и не менее знаменитым архитектором Ричардом Моррисом Хантом (Richard Morris Hunt).

Есть там и оригинальная, необычная, высокая каменная башня, построенная согласно радиоуглеродному анализу между 1635 и 1698 годами, предназначение которой остается неясным до сих пор, хотя большинство местных краеведов склоняется к мысли о том, что это была ветряная мельница.

В парке можно посидеть на металлической скамейке с прикрепленной к ней табличкой, на которой указано, что она поставлена в память об Иуде Торо (Judah Touro).

И здесь, думаю, будет уместно сказать несколько слов об этом замечательном человеке. Его отец Исаак в 1762 году был избран хазаном в сефрдской синагоге Ньюпорта, которая ныне носит название Торо синагога. Это самая старая синагога на территории Соединенных Штатов. Стоит отметить, что именно её прихожанам было направлено письмо Джорджа Вашингтона, которое стало манифестом религиозной терпимости.

Сын Исаака Иуда был удачливым бизнесменом, который вошел в историю, как выдающийся филантроп, жертовавший большие деньги как еврейским, так и христианским организациям. Именно в результате его благотворительной деятельности, в частности, в Нью -Йорке 1852 году был основан один из самых крупных и престижных в США Маунт Синай госпиталь, а также хорошо известный эмигрантам из бывшего СССР и стран СНГ Торо колледж.

Однако, вернемся в Торо парк. По соседству с мемориальной скамейкой там на зеленой поляне стоит абстрактная скульптура из стали и бронзы, похожая на большую амёбу. Её создатель Майкл Хэнсел (Michael Hansel) назвал её “Reconfiguration”. На заднем плане снимка с “Реконфигурацией” хорошо видно здание музея.

Я перечисляю по пороядку эти свои находки потому, что двигаясь от одной из них к другой, мы наткнулись на стрелку с надписью “Newport Art Museum”. Мы и раньше заметили совсем близко от себя большой особняк, который привлекал внимание своим незаурядным архитектурным внешним обликом. Оказалось, что как раз в нем и размещается музей. Это была неожиданная и приятная находка, которой мы не преминули воспользоваться.

Купив билеты и войдя внутрь, еще не видя музейную экспозицию, я был восхищен интерьерами особняка со стенами отделанными богатыми дубовыми панелями с резьбой по дереву и с шикарными наборными паркетными полами.

Не сдержав любопытства, я спросил у служителя музея когда и кем был построен этот особняк. И он сказал, что этот дом был построен в 1864 году в американском Stick Stile по заказу Джона Грисуолда (John Griswold), разбогатевшего на торговле с Китаем. Причем дом был спроектирован знаменитым архитектором Ричардом Моррисом Хантом, о котором я уже упоминал выше. В заключение он сообщил, что в 2000 году этот особняк был признан Национальным историческим памятником и написал мне имя бывшего хозяина дома на листке бумаги.

Позднее, вернувшись в гостиницу, я нашел в Интернете довольно интересную, на мой взгляд, информацию об американском архитектурном Stick Stile.

Дома в этом стиле практически всегда полностью возводились из дерева, причем брусья, выступающие из внешней поверхности стен, выполняли здесь лишь декоративные функции. А я подумал, что это делает их похожими на фахверковые дома, которые видел каждый, кто побывал в городах Центральной и Северной Европы.

Оригинальный и очень красивый дом Джона Грисуолда был одним из первых, построенных в этом стиле, и практически первым проектом Р.Ханта, осуществленным в Ньюпорте, где он построил впоследствии еще несколько особняков, в том числе и знаменитый The Breakers Вандербильта.

Экспозиция музея оказалась не менее интересной, чем само здание, в которой она размещалась. Для городка с населением в 25 тысяч человек она была просто великолепной. Наверное сказалось богатое в прямом и переносном смысле его прошлое. Кроме работ таких знаменитостей, как Дейл Чихули и Рой Лихтенштейн здесь есть в постоянной экспозиции произведения современных американских художников и скульпторов, а также изделия мастеров народного творчества вроде замечательного квилта, сшитого в 1885 году женщинами из семьи Палмер.

В обновляемой экспозиции мне особенно понравились произведения Аны Флорес (Ana Flores), которая бежала с семьей с Кубы. Сейчас она живет в городке Чарлстаун на юге Род-Айленда. Ее произведения созданы в большинстве своём из найденных природных объектов и были показаны на выставках в городах США, а также в Канаде, Италии, Новой Зеландии и на Карибах.

Тем не менее я уверен, что названных примеров достаточно, чтобы побудить некоторых читателей газеты, желающих увидеть что-нибудь новое и интересное, сесть за руль и съездить на несколько дней куда-нибудь недалеко, например, в Ньюпорт.

Брошенные и забытые

В наше время на выставках современного искусства нередко можно увидеть произведения, созданные с использованием обычных вещей, которые чуть ли не вчера, да и сравнительно давно тоже, присутствовали практически в каждом доме.

Вид этих предметов, включенных в общую композицию коллажа, инсталляции или ассамбляжа способен вызвать у зрителя воспоминания детства, ощущение легкой ностальгии по навсегда исчезнувшему прошлому. А иногда и чувство некоторой жалости к неодушевленным вещам и предметам, которые когда-то были нужны, изготовлены и проданы, а теперь забыты и выброшены. Но потом какой-то художник их нашел и дал им новую жизнь, и они вдруг приобрели новый смысл, звучание и значение, побуждая человека задуматься, включить фантазию и домыслить увиденное.

Но не всем вещам так повезло, потому что есть выброшенные и никогда не найденные, и есть заброшенные и забытые.

Но при всём при том, я полагаю, что иногда сама жизнь, случай и время создают из таких предметов композиции, возникающие без всякого специального замысла и умысла.

Например, на углу Plumb 3rd Street и Shore Parkway доживает свой век жестяной краб-бокоход на деревянном телеграфном столбе. Видимо, когда-то он рекламировал находящийся поблизости в тупиковой части Emmons Avenue “Clemente’s Maryland Crab House”. Но о крабе забыли. А выше краба к тому же столбу прикреплены три указателя, направленные в три разные стороны.

Глядя на эту пространственную композицию, созданную неведомым творцом, я вспомнил картину Виктора Васнецова “Витязь на распутье”. Понурившись, сидит он в задумчивости на коне перед Вещим камнем. Куда ни поедешь - везде плохо. Вот и краб-тугодум, глядя на стрелки, так долго размышлял, где же тот самый Crab House, что кусок жести, из которой он был сделан, изрядно проржавел, из-за чего бедолага уже лишился одной ноги, да и краска с него во многих местах слезла.

Мораль проста: нельзя думать слишком медленно и долго - решайся! Иначе заржавеешь.

А буквально через несколько дней, надо же такому случиться, я увидел в другом месте нечто подобное, хотя и не совсем. Гуляя по Emmons Avenue вдоль канала, свернул я, ведомый каким-то шестым чувством, на третий пирс и там увидел прибитый к свае скелет крупного, с сохранёнными перепонками между ребрами и плавниками, морского окуня. Наверное, рыбак таким образом решил оповестить всех о своём отличном улове и последовавшем за этим пиршестве.

Этот ассамбляж из сваи с приколоченным к ней гвоздями рыбьим скелетом, напомнил мне натюрморт Оскара Рабина с рыбой и газетой “Правда”. И тут и там - напоминание о трапезе. Только у Рабина селедку еще только собираются съесть, предвкушая грядущее событие. Мне всегда представлялось, когда я смотрел на эту картину, что сейчас хозяин селёдки, который прихватив в Красном уголке своего завода газету “Правда”, используемую им исключительно в качестве скатёрки, расстелет её на скамеечке, достанет “чекушку” водки, вытащит из кармана заранее приготовленную головку лука и завернутую в обрывок той же газеты горбушку ржаного хлебца, выпьет и отлично закусит. Но скорее всего он пригласит к застолью двоих своих товарищей, те добавят водочки, и они втроём всесторонне и основательно обсудят ход перевыполнения текущей пятилетки.

А на нашинском причале, в отличие от картины Рабина, окуня уже съели. Это финиш трапезы. И сухой, но выразительный объедок - наглядное тому подтверждение. А также своеобразное выражение некоего эстетического чувства, возникшего на сытый желудок.

В другой раз шагая по дорожке вдоль Avenue U, я заснял там заброшенный информационный щит, а потом и скамейку под сакурой. На краю скамейки лежал маленький букетик и висел белый мешочек, из которого выглядывал край чёрной коробки.

Такие вещи вызывают во мне ностальгическое чувство. И щит зачем-то был установлен, и на скамейке кто-то сидел с букетиком и ждал кого-то с гостинцем в мешочке, но не дождался.

А потом я вспомнил о яхте, выброшенной в начале нынешнего года на Plumb Beach недалеко от нового Lew Fidler Park. Она так и стоит там до сих пор, хозяин ее не нашелся.

Понятно, что любые вещи со временем стареют, но здесь время явно полетело с невообразимой скоростью, опровергая теорию относительности Эйнштейна, а заодно и теорию Большого Взрыва. Этот факт должен заинтересовать физиков-теоретиков, но может быть в первую очередь, как где-то говорилось, культпросветработников.

Этот реди-мейд (вспомним “Фонтан” Марселя Дюшана) трудно притащить на какую-либо выставку из-за его размеров, но посмотреть на него может каждый, кто выйдет на берег в районе упомянутого мною парка.
Дело в том, что когда я впервые увидел эту яхту, она являла собой солидное судно с поднятым парусом, которое стояло на мели, сильно накренившись. Его днище ниже ватерлинии, киль и судовой руль густо обросли водорослями и ракушками. В тот день на берег порывами налетал ветер, белый парус то вздувался, то опадал и казалось, что яхта тяжело вздыхает, печалясь о своей участи.

Через неделю парус был спущен, а иллюминаторы разбиты. Потом яхту развернуло приливом и ветром на 180 градусов. Затем парус исчез и было выломано бортовое ограждение на носу. Пропуская дальнейшие стадии её разгрома, могу сказать, что к сегодняшнему дню яхта основательно раздолбана, она лишилась мачты, а весь ее корпус разрисован граффити. Теперь яхта выглядит ярко и празднично. Возрадуйтесь, люди!

Однако мне хочется завершить свой очерк на оптимистической ноте. Другим воспоминанием.

Однажды я забрел в укромный уголок Marine Park’а, где на краю небольшой спортивной площадки, стояла низенькая трибуна для зрителей. На верхней ее скамейке висели два зонтика - черный и красный. И никого вокруг. Глядя на этот ассамбляж, я легко представил себе, что недавно здесь сидели Он и Она. Она была стройная, тоненькая хохотушка-оптимистка в легком красном платьице, прихватившая на прогулку красный зонтик, чтобы спрятаться под ним от солнца. А Он мощный и коренастый, спортивного вида, но пессимист по натуре. Взял с собой черный, складной зонт от дождя, потому что синоптики предсказали пятидесятипроцентную вероятность грозы.

Меж тем по небу плыли редкие, белые отблака, светило солнце, они сидели по разным краям скамьи, но постепенно разговорились, и их неудержимо потянуло друг к другу. Ведь противоположности притягиваются, как плюс и минус или разные полюса магнита. И вот они уже сидят рядом, а потом, забыв обо всем на свете, ушли в будущее.

А зонтики остались, как память об их встрече.

Жизнь - это путешествие

«Жизнь - это путешествие, наслаждайтесь каждым шагом», - сказал однажды немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе Герман Гессе. Я недаром вынес в заголовок своего очерка первую часть этого афоризма, потому что задолго до того, как однажды его вычитал, интуитивно относился к жизни именно так и в прямом, и в переносном смысле.

И сейчас, дожив до весьма солидного возраста и давно отойдя от профессиональной деятельности, я путешествую каждый день: прогуливаюсь по книжным страницам, зависаю во Всемирной паутине (WWW, World Wide Web), или просто хожу по городским улицам и паркам. И последнее занятие особенно часто поддерживает мой интерес к жизни, приносит мне радость и удовольствие, дает возможность увидеть и узнать что-то новое.

Для того, чтобы превратить свою жизнь в путешествие совсем не обязательно лететь за тридевять земель на самолёте или плыть на корабле к экзотическим островам.

Можно ходить по одним и тем же соседним улицам или не раз хоженым местам, просто нужно каждый раз ставить перед собой разную цель: в один день можно обращать главное внимание на деревья на улицах, в другой на архитектуру, в третий на произведения стрит арта (граффити) или странные следы человеческой деятельности и т.д.

А можно сесть в машину, отъехать от дома на пару-другую миль от своего дома и попасть фактически в другой город, на незнакомые улицы, по которым ни разу не ходил.

Главное ШАГАТЬ по жизни, ибо движение - это жизнь. Можно бродить по залам музея, а можно по паркам, в которых в нашем городе часто устраиваются выставки скульпторов или художников под открытым небом.
Вот так недавно поехал я на American Veterans Memorial Pier, чтобы посмотреть и послушать The Underground Sound Project, представленный там Nikki Lindt. Смотреть было нечего, просто следовало сфотографировать QR code на свой телефон, а потом слушать, как под шум и плеск волн рассуждают разные мужские голоса об экологии прибрежных вод Бэй Риджа. Там же была прикреплена маленькая картинка “Field Mark”, которую изготовила Rita Leduc. Собственно это был один из четырех подобных коллажей, размещенных в разных частях Бэй Риджа, приглашающих людей, согласно тексту на прикрепленной рядом табличке, поразмышлять над двойственностью событий и их изменениях. Но это как-то, на мой взгляд, слишком неопределенно. Там же сообщалось, что отдельно подобный коллаж размещен в находящемся поблизости Owl’s Head Park.

Я туда не пошел, но вспомнил как осенью прошлого года поехал в этот парк, чтобы посмотреть на работу Эйрини Линдардаки (Eirini Lindardaki) под названием “Raised - the Floating Playground”, размещенную там по программе Art in the Parks. По замыслу автора эта инсталляция должна была поведать историю иммигрантов, приплывших водами нью-йоркского залива в эти места США. К сожалению, найдя эту инсталляцию, созданную из дерева, полиэфирной смолы и некоторых предметов мебели, предназначенных для утилизации и переработки, я увидел, что над ней изрядно потрудились вандалы: выломали из композиции и бросили рядом ящик от комода и растерзали почти все шары. Для комментариев у меня не было тогда печатных слов.

Однако вернемся к коллажу Риты Ледук. Рядом с ним висело большое полотно, а точнее жикле, созданное Петером Эдлундом (Peter Edlund), на котором изображен вид береговой линии Бэй Рижда до ХХ века, когда началось интенсивное освоение этой территории. На табличке, прикрепленной рядом, указано название картины: “Тем, кто будет поддерживать вторженцев”. Картина двуцветна и выполнена в голубых и коричневых тонах. Художник объясняет этот прием тем, что хочет выделить среди коренных, написанных голубым цветом, растений этой местности, множество инородных, нарисованных коричневым, видов, появившихся здесь в результате деятельности человека. Таким образом, инвазивные виды стали обычными обитателями здешних мест, губительно влияя на экологию окружающей среды.

Первостепенную роль в картине автор отдал, расположенному на переднем её плане, молодому деревцу сассафраса с трехлопастными листьями. С его помощью Петер Эдлунд подчеркивает значимость местной флоры для прежних обитателей этих земель - индейцев племени ленапе, ибо сассафрас является символом их родины.

Все три перечисленных автора являются участниками уже названной мною выше программы “Art in Parks”, но мне больше понравились две инсталляции в Narrows Botanical Garden, авторство которых нигде и никак не обозначено. Скорее всего, по моему мнению, их сотворили работники парка, украшая его территорию. Первую из этих инсталляций я бы назвал “Парад скворечников”, так как скворечники там выстроились в ряд один за другим, а вторую - “Приглашение на жительство”, в которой разноцветные скворечники расположились тесным кружком, чтобы каждая птичка могла выбрать домик своего любимого цвета.

Эти рукотворные сооружения отлично дополняют природный ландшафт сада, хоть и не названы произведениями искусства. А они, по-моему, ничем не хуже. Стоит однако отметить, что я не видел ни одной птахи, поселившейся в этом жилищном кооперативе. Вероятно, он построен слишком близко к пешеходной дорожке, по которой очень часто прогуливаются люди. Беспокойное место. А может птицы не желают жить в кооперативе, а хотят поселиться подальше друг от друга, или же они предпочитают готовым домикам, так сказать, “собственноручно” построенные гнезда, мест для которых предостаточно, как в самом саду, так и в соседнем Shore Road Park.

Думаю, уважаемые читатели, вы уже догадались, что мое путешествие в тот день было посвящено знакомству с произведениями, выставленными на открытом воздухе по программе “Art in Parks”, а также тем моим находкам, которые были мною самим туда добавлены. Мне было интересно. Присоединяйтесь.

1

Ольга says:
Июль 23, 2023 @ 01:28

Борис Леонидович, добрый день! Написала Вам на электронную почту об оркестре 385-й дивизии. Посмотрите, когда будет минутка. Ваша Ольга Буторина

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Настоящий праздник

В прошую субботу в Kings Bay Library состоялся концерт джазовой музыки группы под руководством Валерия Пономарева. По-моему, достаточно знаковое событие.

В библиотечном зале не было свободных мест. Я прошел вперед в поисках стула и увидел Пономарева, которого сразу узнал, так как был в 2016 году на его концерте, купил тогда его книгу “По ту сторону звука” и взял у него автограф.

Я поздоровался и сказал ему, что ищу стул. А он показал мне на пустой первый ряд, в котором было занято только одно крайнее место моей давней знакомой, художницей Людмилой Лейбович. К ней и я подсел со своим другом.

Пока суть да дело, я подошел к Валерию, у которого был характерный отпечаток на верхней губе от мундштука трубы, и рассказал ему о прошлой встрече и о том, что у меня есть его книга. Он оживился, сказал, что написал вторую под названием “University of the Jazz Messengers”, но она пока вышла только на английском языке. Воспользовавшись моментом, я попросил разрешения его сфотографировать. А он предложил сфотографироваться вместе и позвал еще саксофониста Якова Меймана.

В этот раз в составе джаз-бэнда трубача Валерия Пономарева играли пианистка Мамико Ватанабе, саксофонист Яков Мейман и на ударных Александра Могилевич.

Сначала Валерий разогрел публику шутками насчет аплодисментов, а потом кратко представил своих музыкантов. Уже дома из чистого интереса я нашел о каждом из них побольше информации, и ею сейчас поделюсь.

Первым он назвал Якова Меймана - саксофониста, мастера импровизации, композитора и аранжировщика. В 2006 году ему была вручена премия “Золотой Саксофон Нью-Йорка”. Он является руководителем известной группы “Watercolors”, записавшей одноименный альбом, в котором звучит его музыка и произведения других участников ансамбля. Ныне Яков регулярно выступает в лучших джазовых клубах Нью-Йорка вместе с самыми известными американскими музыкантами. Он был участником многих международных джазовых фестивалей, а сейчас Яков Мейман является Арт-директором крупнейшего в мире джаз-конкурса и фестиваля “Made In NY Jazz Competition”.

Александра Мигилевич является одной из ведущих барабанщиц Нью-Йорка. Её музыкальная карьера началась с окончания музыкальной школы по классу виолончели. Увлекшись джазовой музыкой, она стала играть на бас-гитаре и осваивать ударные инструменты. Потом закончила с красным дипломом известную на весь мир Гнесинскую Академию Музыки и получила приглашение на работу в Нью-Йорке. Здесь она выступает с самыми знаменитыми американскими джазовыми музыкантами, объездила с ними Америку и Европу.

Пятикратный обладатель премии “Grammy” Рэнди Брекер сказал после выступления с Александрой на фестивале в Израиле “Super Jazz Ashdod”: “Эта девушка играет как Тони Уильямс и Арт Блейки. Она так свингует, что у меня дух захватывает”.

Пианистка - Мамико Ватанабе родилась и училасть в Японии. Дважды в 2002 и 2003 годах становилась полуфиналистом престижного джазового фестиваля и конкурса джазовых сольных пианистов в швейцарском городе Монтрё.

Представив своих партнеров, Валерий скромно умолчал о себе, хотя возможно, считал, что о нем и так все всё знают. Я же считаю необходимым сказать несколько слов об этом выдающемся музыканте, сделавшем головокружительную карьеру в Америке благодаря своему замечательному таланту и трудолюбию.

Валерий учился играть на трубе в Москве. В 1973 году приехал в США с мечтой играть в группе знаменитого Арта Блейки. Познакомился с ним в одном из клубов Нью-Йорка и после первого же прослушивания был приглашен в состав прославленного “Jazz Messenger” и проработал там до 1980 года, объехав с ансамблем весь мир. Записал с этим коллективом 11 альбомов.

В следующем году Валерий организовал собственный ансамбль под названием “Universal Language”, в котором играли многие американские джазовые знаменитости. Имеет диплом бакалавра искусств Универстита штата Нью-Йорк. Является преподавателем в Центре исполнительских искусств Нью-Джерси и руководит биг-бэндом.

Так что в библиотеке собралась очень крутая “банда”. И она оправдала все ожидания собравшихся любителей джазовой музыки.

Для начала они сыграли джазовую композицию, написанную Валерием Пономаревым, затем последовало несколько классических джазовых композиций. исполненных с блеском и мастерством. При этом и Валерий, и Яков по ходу дела виртуозно импровизировали, а Александра выдала несколько отличных брейков. В программу концерта была включена также бессмертная песня “Бесаме Мучо” в соответствующей аранжировке, где Александра Могилевич выступила как джазовая певица. Валерий ей отлично подпевал, а Яков в это время сидел за ударными инструментами.

Каждая вещь и по ходу исполнения, особенно во время импровизаций, и после ее окончания сопровождалась аплодисментами благодарных слушателей. Концерт был совершенно замечательным. Я уверен, что все участники действа, в которое были вовлечены, как исполнители, так и зрители, разошлись после него в хорошем, приподнятом настроении.

А для меня это был не просто концерт, но и повод для воспоминаний, потому что в свои студенческие годы я играл на саксофоне в эстрадном оркестре Новосибирского медицинского института. В те времена после Всемирного фестиваля молодежи в Москве, стало модным проводить различные фестивали на местном уровне. В 1958 году оркестр нашего института занял первое место на фестивале институтских оркестров города Новосибирска. В качестве приза нам была организована поездка в Томск. После концерта в их мединституте, нам было предложено выступить по томскому телевидению. Так я первый раз попал на телевидение.

Окрестр наш в Новосибирске пользовался огромной популярностью, на вечера в мединститут стремилось попасть невообразимое количество ребят и, конечно. не только из-за хорошего оркестра,, но и из-за того, что у нас училось много девочек. Из основного соствава нашего оркестра, а было там больше 20-ти человек, скоро выделилась группа из шести ребят, в которую вошел и я. Мы играли на танцах, причем не только и даже не столько в нашем институте, сколько где-нибудь на стороне. Заводилами и организаторами у нас были двое незаурядных ребят - Алик Онищук и Валентин Турчинский. Алик очень хорошо играл на трубе, а Валя на саксофоне, кларнете, баяне, и, кроме того, был отличным ударником и хорошим аранжировщиком. На этих халтурах мы неплохо зарабатывали, тем более, что там у нас репертуар отличался от того, что мы играли на каких-нибудь праздничных, например. первомайских, концертах в институте.

Мы старались “лабать” что-то менее тоскливое, чем советский музыкальный официоз. Пытались играть джаз и даже импровизировать.
Выдавать “имроверзуху”, как мы сами это называли. Кто знает музыкальный жаргон, поймет эту шутку.

В общем, для меня этот концерт был настоящим праздником.

1

Yefim Karpman says:
Июнь 29, 2023 @ 16:06

Боря! С удовольствием вспоминаю этот концерт. Редкая возможность услышать таких классных джазменов в библиотеке. С интересом прочитал об их творческом пути. Спасибо Боря.

2

Борис says:
Июль 5, 2023 @ 14:55

Спасибо, Фима, за интерес к моим писаниям.

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

В глухих закоулках Marine Park

В начале хочу напомнить, что Marine Park является самым большим по площади в Бурклине. На 530 акрах его территории есть лесные участки, луга, соляные болота и водные пространства. В общем там можно отлично погулять, полюбоваться очень красивыми местами, понаблюдать за жизнью нетронутой дикой природы и даже заблудиться.

Я бывал в этом парке великое множество раз и в разные времена года, потому что живу относительно недалеко от него. Гулял по достаточно людным дорожкам и забирался по еле протоптанным тропинкам в глухие, почти нехоженые места.

Вот о них-то я и хочу немного рассказать.

Однажды чудесным, солнечным и относительно теплым январским днем приехал я в Marine Park. Там около Avenue U есть большая парковочная площадка, где всегда можно найти свободное место. Оставил там машину и отправился в южную часть парка, причем свернул с основной дорожки на тропинку, идущую вдоль Mill Creek. Летом она была хорошо видна, так как вокруг стояли заросли трав, кустов и деревьев. Зимний же лес был прозрачен, а тропинка просматривалась плоховато. Но я упорно шел вперед, желая узнать, куда же она ведет.

Слева от меня была довольно глубокая низина, заваленная большими упавшими деревьями, справа иногда серебрился, укрытый в тростниках, Mill Creek. Наконец, впереди показалось обширное, чуть холмистое поле, за которым вдали видны были дома. Последние метров двадцать мне пришлось буквально продираться сквозь лианы, сухостой и бурелом. И вот я оказался на краю огромного пустого пространства и понял, что нахожусь на поле для игры в гольф. На другом его краю стояли дома и сновали машины. Это была Flatbush Avenue.

Я отправился через поле в надежде найти где-нибудь выход на эту улицу. К сожлению, вся трава на поле была усыпана гусиным пометом, просто ногу некуда было поставить. Плюнул на всё и пошел вперед, не глядя под ноги. Благо помет изрядно подсох.

Когда подошел к краю, с огорчением увидел, что, как я и предполагал, на улицу мне не попасть, так как поле по периметру было обнесено высоким забором из металлической сетки, перебраться через которую не стоило и думать. Я пошел вдоль забора в надежде обнаружить в нем дырку, но проделав изрядный путь, понял, что прохода мне не найти, а если я и дойду до каких-нибудь ворот, то они будут закрыты.
Продираться снова через заросли лиан и искать еле заметную тропинку мне очень не хотелось, но иного способа выбраться обратно просто не было.

И я отправился назад. Мне удалось выйти точно к тому месту, откуда я на поле зашел. Я вслух похвалил сам себя и ринулся в заросли. Нашел тропинку, но иногда сходил с неё, когда видел более легкий путь. И так случайно обнаружил в этих дебрях среди поваленных деревьев и переплетений лиан, корпус старого автомобиля. Было просто удивительно, как он мог туда попасть.

Идти было тяжело, приходилось перебираться через толстые стволы упавших деревьев и разыскивать еле заметную тропинку. Можно было запросто сбиться с пути и заблудиться, но я был уверен, что иду в правильном направлении и все время подбадривал себя вслух. Все равно вокруг не было ни души. И выбрался таки на знакомую, посыпанную гравием, дорожку. Дальше было просто.

Почти через год после этого, поздней осенью, я случайно нашел хорошо протоптанную тропинку, ведущую на поле для гольфа, которая проходила достаточно далеко от той, что привела меня туда в первый раз. Можно было не продираться сквозь дебри, чтобы туда попасть. Мне могут сказать, что на это поле можно просто зайти с улицы через ворота. В свое оправдание замечу, что каждый раз, когда я ступал на тропинку, я не знал, куда она приведет.

Кстати, пока шел по новой тропинке, навстречу мне попалась девушка, а потом немолодой мужчина. Это я к тому, что по ней нередко ходили люди, в отличие от первой.

Выйдя на поле, увидел молодого парня, который отрабатывал удары по мячу. А недалеко от места его тренировки я заметил непонятное устройство отдаленно похожее на колонку гидранта. Спросил у него, что это такое. Оказалось, что это приспособление для мытья мячиков. Потянешь вверх крышку, и из воды выныривает архимедов винт. Туда бросают мячик, а потом поднимая и опуская крышку, моют мячик. Рядом висит тряпочка, чтобы его потом вытереть.

Как известно, мячи для гольфа не гладкие, а покрыты вмятинами, поэтому легко пачкаются. Вмятины нужны для улучшения аэродинамики гольфных мячей. При ударе одной и той же силы, мяч с вмятинами улетает в два раза дальше простого гладкого мячика. По этой причине гладкие мячи для гольфа не используют.

Ну, и наконец, уже совсем недавно теплым весенним днем надумал я поехать на Gerritsen Beach, но на полпути передумал, запарковался на Gerritsen Avenue почти напротив St.James Lutheran Church и направился в Marine Park. В том месте посреди большой поляны растёт высокая, раскидистая, красивая плакучая ива. Вокруг неё двое работников косили траву на двух тракторах.

По этой причине я пошел вперед по самому краю поляны и неожиданно для самого себя увидел тропинку, ведущую вглубь парка. Почему-то раньше я ее не замечал. Свернув на нее, я вскоре оказался в местах, где раньше никогда не бывал, обнаружив себя в настоящем царстве дикой природы: молодая, яркая листва на невысоких деревьях и кустах, зеленые травы и подрастающие тростники. Вокруг летали бабочки-белянки, а в густом кустарнике пряталось множество птиц, певших на разные голоса.

«Т-ррр - т-ррр - т-ррр», - тоненьким голоском почти непрерывно и назойливо трещала невидимая в кустах птичка, а ей редко и сердито на два тона ниже отвечала другая невидимка: «Ути-ути-ути»! И эти двое обладали самыми яркими и громкими голосами. И вот под аккомпанемент их переклички тропинка вывела меня к участку сгоревшего леса с черными стволиками погибших кустов и молодых деревьев. А посреди этого пожарища стояла сгоревшая дотла легковая машина, поджигатели которой, без сомнения, и вызвали этот пожар.

А я все шел и шёл вперед пока не оказался на краю топкого берега почти напротив южной оконечности маленького и узкого Mau Mau Island, омываемого с одной стороны Mill Creek, а с другой - Gerritsen Creek.
Происхождение странноватого, на мой взгляд, названия острова я узнать не смог. Для меня оно звучит, как остров “Мяу-Мяу”, хотя не сомневаюсь, что кошек на нём нет. Но в связи с этим я вспомнил о мультфильме по сказке Шарля Перро “Кот в сапогах”, где кот поёт своему хозяину песенку: “Мяу, мяу, мяу, тебя я понимяу”, а также “не гони меняу” и “я многое умяу”. Умный кот неплохо говорил по-русски, но с сильным кошачьим акцентом. Но это к слову.

А я на топком берегу Mill Creek увидел еще одну сгоревшую машину. В этот раз это был вэн, весь изрисованный граффити. Значит сожгли его давно, коль успели разрисовать.

Не знаю почему этот уголок парка был выбран для уничтожения, по всей вероятности, угнанных машин. Хотя место это достаточно глухое: вокруг не было ни души, а расположенный напротив Mau Mau Island - необитаем. Но красиво было вокруг необыкновенно.

Думаю, что меня ждет еще немало открытий в замечательном Marine Park.

Космический корабль и конфетный фантик

В прошлую субботу, 7-го мая в Kings Bay Library, расположенной в бруклинском районе Шипсхэд Бей по адресу 3650 Nostrand Avenue, состялась презентация очередной выставки, организованной Еврейской Гильдией художников и мастеров прикладного искусства. На ней были представлены работы фотохудожника Татьяны Назаренко и живописца Нонны Селипановой.
В организации выставки активное участие приняла координатор выставочной деятельности Гильдии Нина Цыпина, а открыл ее президент Гильдии Илья Натанзон. К этому времени в зале уже практически не было свободных мест.
Первой рассказать о своих работах была приглашена Татьяна Назаренко. Но сначала несколько слов о ней. Она окончила архитектурное отделение Брестского инженерно-строительного института и потом работала дизайнером. Первая её выставка под эгидой Гильдии состоялась в 2011 году.
Работы для нынешней экспозиции были отобраны и подготовлены Татьяной еще три года назад, но из-за разразившейся пандемии ковида выставка не состоялась. Но вот теперь и на её улице праздник. К отобранным ранее фотографиям она добавила много новых, и в итоге сейчас в выставочном зале библиотеки можно увидеть более сотни её необыкновенно интересных фоторабот. Тематика их разнообразна, но основное внимание Татьяны долгое время привлекали деревья, а именно неожиданные образы, прячущиеся в переплетениях и изгибах их ветвей, загадочные лики и головы сказочных животных в скаладках коры и следах отсохших, отвалившихся ветвей.

Но хочется особо подчеркнуть, что их может разглядеть, выявить и показать другим только человек, обладающий острым художественным взглядом. Смотреть и видеть - это разные вещи. Далеко не все люди всматриваются в окружающий мир. Каждый оценивает его по-своему. Большинство смотрит, но не замечает, видит общую картину, но упускает детали. Художественно одаренный человек видит то, что невидимо для других, замечает что-то интересное и необычное там, где иным кажется нет ничего удивительного или достойного внимания. Нужно иметь талант увидеть что-то примечательное в обыденном. У Татьяны есть такой талант. Но мало увидеть, надо еще уметь показать уведенное, а значит разглядеть находку с разных строн, выбрать правильный ракурс, даже время дня, когда меняется освещение, падают или исчезают тени, наиболее четко и контрастно вырисовывая еле уловимый, зыбкий образ.

Знаменитый американский фотограф Эллиот Эрвитт сказал однажды: “Для меня фотография – это искусство наблюдения”.
Подавляющее большинство фотографий Татьяна Назаренко сделала на свой телефон. И тут я могу сослаться на мнение другого фотографа, который очень тонко заметил, что “покупка Nikon не делает вас фотографом. Она делает вас владельцем Nikon, ибо когда люди спрашивают меня, какое оборудование я использую, я говорю им - глаза “.
Я полагаю это высказывание очень верным. Острый глаз, и, добавлю от себя, наблюдательность и фантазия являются необходимым “оборудованием” любого художника вообще, а фотохудожника в особенности, ибо он имеет дело с уже готовым объектом, а не с тем, который он придумал сам.
Что же касается фантазии, то Татьяне её не занимать. Разнообразить свою технику она стала тем, что научилась поворачивать фотографию объекта на 180 градусов и соединять ее с исходником. В результате из обычного городского пейзажа получается, например, космический корабль.

В последние годы Татьяна много времени уделяла фотографиям облаков и портретированием людей. Но её интересы не ограничиваются только фотографией. Она много времени уделяет рукоделию - вышивке, вязанию, аппликациям.
Во время своего выступления она показала две перчатки, найденные ею на бордвоке - красную и черную. Она их выстирала и расшила цветными узорами.
И тут я не могу удержаться, чтобы не подчеркнуть яркий артистизм героини состоявшейся презентации. Показ перчаток вылился в миниспектакль.
Затем слово было предоставлено художнику Нонне Селипановой. Для неё эта выставка тоже не была первой. В этот раз она показала десяток картин, в том числе два замечательных крупноформатных пейзажных холста с изображением старинных замков.

Пейзаж - это обычно картина без людей. Хотя это, по-моему, не совсем точно. Один человек там присутствует всегда - это сам художник. Настоящий мастер изображает не просто красивое или понравившееся ему место, он передаёт свое собственное ощущение возникшее у него от того, что он видит вокруг. Своё настроение, чувство, впечатление. Чтобы усилить эффект от своих ощущений и переживаний, он действует как демиург: может вырастить дерево там где его нет, или передвинуть существующее, а то и вовсе его убрать. Он может даже построить замок. И все для того, чтобы создать настроение: печаль, грусть, чувство одиночества или наоборот радость, вдохновение, счастье слияния, единения с природой.
Нонна на своих полотнах не просто написала замки, но частично их построила в прямом смысле этого слова, ибо каменная кладка в их основаниях сделана из настоящих поделочных камней. Это то, что называется комбинированной живописью, являющейся направлением современного искусства, зародившегося в середине 1950-х годов. Его основателем считают знаменитого американского художника Роберта Раушенберга. Суть его инновации заключается в том, что он начал приклеивать различные предметы в окрашенную поверхность холста. Прикрепить к картине можно все что угодно, начиная от одежды или её частей, фотографий, кусков тканей или любых трехмерных объектов вроде камней.

Можно только поаплодировать художнику солидного возраста, каким является Нонна Селипанова, за то, что она не гнушается использовать в своих художественных произведениях таких нестандартных приемов. В результате появились два совершенно замечательных пейзажа, приковавших всеобщее внимание.
И еще один интересный момент. Нонна рассказала, что однажды ей очень понравился конфетный фантик. Он послужил толчком, дал сюжет к написанию новой картины.
Как тут не вспомнить знаменитые стихи Анны Ахматовой:

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

То же самое можно сказать и о вдохновении живописца, которое может быть вызвано таким малозначительным предметом, как конфетный фантик. И вот здесь есть место, где в полную силу может развернуться фантазия художника. Ведь фантик создал какой-то дизайнер, а Нонна его преобразила добавив свои собственные мотивы.
Представленные на выставке работы вызвали бурное обсуждение и благодарные аплодисменты их авторам.
Выставка продлится до 19 мая. Вход свободный!

Смотрите под ноги!

Всю ночь лил дождь, как из ведра. Утром распогодилось, выглянуло солнце, и я отправился в соседний парк. Свежо зеленела молоденькая листва на деревьях, а на слегка сырых полосках земли между тротуаром и дорожным полотном уютно разлеглись разнообразные дикие травки. Но ни одной лужи не было: сухой асфальт тротуара, сухое полотно дороги. Куда же делась вода, часами непрерывно низвергавшаяся с небес?

Конечно, утекла в ливневую или дождевую канализацию. И тут я впервые обратил внимание на решетки этой канализации, которые есть почти на каждом уличном перекрестке. И надо же такому случиться, что именно на первой решетке, попавшейся мне на глаза, имелась часть, заменяюшая кусок бордюра. Таких дополнительных частей у большинства решеток нет. А здесь на ней была изображена рыбка, указано, что эта чугунная штука сделана в Индии, а также шел такой текст: Dump no waste! Drains to Waterways (Не выбрасывать отходы и домашние отбросы. Стоки в водные пути). А на самой решетке выступала надпись - General Foundries Inc.

Потом, когда я стал обращать внимание на решетки дождеприёмников, прикрывающих ливневые стоки, я видел много разного вида таких к ним дополнений, но такую больше не встретил ни разу. Но именно она своим я бы сказал скромным, но все же художественным оформлением, побудила меня присматриваться к этому уличному оборудованию. А заодно и почитать кое-что вообще о канализации, хотя это слово обычно вызывает не очень приятные ассоциации. Но это крайне необходимая вещь, первые сооружения которой уже наличествовали в древнем городе Мохенджо-Даро, существовавшего 2600 лет до нашей эры.

Однако, обо всем по порядку. Возвращаясь в наши времена, следует обязательно подчеркнуть, что ливневая канализация является совершенно отдельной системой, не имеющей никаких соединений с канализацией хозяйственно-бытовой.

Первая предназначена для быстрого удаления с территории города или поселка атмосферных осадков и талых вод, а также мусора, смываемого во время дождей с улиц в проложенные вдоль них водные пути. Вторая предназначена для удаления жидких и твердых отходов жизнедеятельности человека.

А теперь немного истории. Канализационные сооружения были обнаружены археологами при раскопках не только в городах древней индской цивилизации, как в Мохенджо-Даро, но и в Вавилоне, Древнем Риме и Древнем Китае.

В Древнем Риме во времена правления Луция Тарквиния Гордого, а это был конец VI века до нашей эры, завершилость строительство Большой Клоаки (Cloaca maxima), начатое еще при его отце Тарквинии Приске. Это было грандиозное инженерное сооружение, самый крупный канал которого имел глубину в пять метров при ширине превышающей четыре метра. Первоначально он проходил по руслу небольшого ручья и ничем не был облицован. Через некоторое время его перекрыли каменными сводами, а также обложили камнем и стены. Так возник подземный канал, по которому обслуживающие его работники плавали на лодках.
С помощью этого канала были осушены болотистые земли города и отводились сточные воды и нечистоты в Тибр.

В Большую Клоаку впадали небольшие каналы и трубы идущие от вилл патрициев и других состоятельных людей, от общественных бань, спортивных сооружений и амфитеатров.

Строили римляне и общественные уборные, располагая их над небольшими каналами с проточной водой, которые впадали в Большую Клоаку, несущую воды, как было указано выше, в главную реку Рима Тибр. В результате со временем нечистоты до такой степени загрязнили Тибр, что его воды можно было использовать только для орошения полей.

В этой связи можно вспомнить римского имератора Веспасиана, который ввел налог на общественные туалеты. Когда же сын его Тит упрекнул за это отца, тот поднес к его носу монету, полученную с этого налога, и спросил пахнет ли она. Услышав отрицательный ответ, он и произнес фразу, вошедшую в историю: “Деньги не пахнут”.

Но это, к слову. Главное же заключется в том, что Cloaca Maxima до сих пор находится в отличном состоянии и используется в современной столице Италии в качестве ливневой канализации. Умели строить в Древнем Риме!

После гибели Римской империи наступили мрачные времена Средневековья, времена упадка и забвения достижений Древнего мира. В средневековых городах Европы канализация полностью отсутствовала. Помои и нечистоты просто выливались на улицы, которые были не только смрадные, но и настолько грязные, что их жители нередко были вынуждены привязывать к подошвам своей обуви деревянные чурки для защиты от грязи. Такая ситуация приводила к возникновению эпидемий чумы и холеры. Можно вспомнить, что во время пандемии чумы 1346-1353 годов погибло по разным оценкам от 30 до 60 процентов населения Европы.
Да что говорить, если еще в 1825 году улицы Филадельфии очищались от мусора домашними свиньями.

Однако вернемся в наши дни, к решеткам ливневой канализации. Производителей таких решеток много. И делаются они, конечно, не только в Индии, хотя большинство увиденных мною, произведены именно там, но есть и такие, что сделаны у нас. Например, на бруклинских улицах есть решетки произведенные на литейной фабрике в Нью-Джерсийском городе Харрисон компанией Campbell FDY, о чем свидетельствуют отлитые на них надписи: Campbell FDY Co Harrison NJ. А на других, несмотря на то, что на них отлито, например, American cast iron products Inc, сделаны в Индии. Возможно, по лицензии.

Стоит отметить, что не все решетки литые, есть такого рода изделия совершенно другого вида. Они сделаны из изогнутых стальных полос, соединенных заклепками. И производятся они все той же Campbell FDY Co в Харрисоне, как это можно видеть на дополнительной, бордюрной части решетки.

Обычно решетки имеют прямоугольную форму стандартного размера, а число ячеек в них полеблется от четырех до десяти по длинной стороне, что зависит от их величины, и всегда восемь - по короткой. Однако, иногда попадаются и половинки с соответственно меньшим числом ячеек. Я заметил, что чем меньше размер ячеек, тем чаще они оказываются полностью забитыми мусором, и в результате решетка перестает выполнять свою функцию. Отсюда мое рационализаторское предложение: прекратить выпуск решеток в маленькими ячейками, а делать только с большими. Это приведет к экономии металла и улучшит работу решеток. По крайней мере их можно будет реже чистить. Нет предела совершенству! Шутка.

А если всерьёз, то совершенно ясно, что решетка дождеприёмника не бог весть какая сложная штука, но кто-то первый придумал отливать их из чугуна, то есть сделать такими прочными, что на них спокойно может стоять припаркованная машина. И этот человек разбогател, потому что спрос на решенки ливневой канализации неиссякаем. В любом современном городе их огромное количество, и каждая новая улица, каждая новостройка нуждается в этом товаре. Так что внимательно смотрите под ноги, возможно, ваши миллионы валяются где-то рядом. Вдруг вы изобретете какую-нибудь новую заслонку, задвижку, крышку люка или что-нибудь другое в этом роде. И разбогатеете. Желаю удачи!

1

Ольга says:
Май 1, 2023 @ 07:23

Борис Леонидович, добрый день! Рада читать Вас и знать, что Вы в добром здравии. Наша книга о 385-й дивизии в работе в издательстве. Спасибо Вам за прекрасный рассказ об отце. Писала Вам на почту, вопрос с дневником Гавина решили. Теперь дело дошло до фотографий. Вы могли бы прислать фото оркестра в высоком разрешении? Ваша Ольга Буторина

2

Борис says:
Май 2, 2023 @ 21:08

Здравствуйте, Ольга Витальевна! Послал вам снимки имейлом.

3

Ольга says:
Май 2, 2023 @ 23:31

Борис Леонидович, огромное спасибо! Желаю Вам доброго здоровья. Буду держать в курсе о выходе книги.

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Шестиногий осьминог

Мы улетели из Нью-Йорка в конце марта пасмурным, дождливым и прохладным днем, а примерно через три с половиной часа оказались в аэропорту солнечного, жаркого и душноватого Санто-Доминго. Теперь нам предстояла двухчасовая поездка на один из приморских курортов в провинции Пунта Кана. Нас уже ждали. Улыбчивый толстяк, назвавшийся Фернандо, приветствовав нас испанским «Hola!», закинул наши чемоданы в микроавтобус, и мы отправились в путь.

По этой дороге я уже ездил несколько лет назад, когда побывал на экскурсии в столице Доминиканской республики. Сначала этот неплохой хайвей идёт вдоль моря, но по мере отдаления от Санто-Доминго превращается в простую дорогу. Почти на всём ее протяжении по обеим сторонам тянутся заросли кустарников и невысоких деревьев. В тот раз они все стояли в цвету, а в этот были сплошь увешаны сухими серыми, желтоватыми и коричневыми стручками, что создавало впечатление уже наступившей здесь осени: все отцвело и плоды созрели.

Но вот где-то ближе к границе между провинциями La Romana и Punta Cana заросли неожиданно кончились и взору предстала настоящая каменистая пустыня, по которой бродили тощие коричневые коровы, выискивая съедобные травинки в щелях сухой земли.

Однако вскоре так же неожиданно возникли возделанные зелёные поля, кое-где покрытые отавой, а местами еще не убранными зарослями сахарного тростника, которые я издалека было принял за кукурузу, но Фернандо меня поправил.

Приехав на место, мы быстро устроились, и я вышел осмотреться. Вокруг стояли высокие пальмы, под ними теснились подстриженные кусты, но цветущих среди них было мало, и только олеандры выделялись яркими, крупными, розовыми соцветиями.

Я их сразу узнал, потому что знаком с ними был с глубокого детства. Вспомнилась наша давняя семейная поездка в Красноярск к папиной бабушке - моей прабабушке. Мне было тогда 12 лет. В те времена олеандр был распространенным комнатным растением. Пара горшков с олеандрами стояла на подоконнике у нас в квартире, и у прабабушки в доме тоже было несколько олеандров. В один из дней мы поехали на барахолку что-то продавать, а мне был дан горшок с олеандром. Я устроился чуть в сторонке от прабабушки и стал ждать покупателей. Изредка люди остановливались около меня, и я принимался расхваливать свой цветок. Но продать его мне не удалось, хотя я очень старался. С тех пор я так и не научился ни торговаться, ни что-либо продавать.

С этими воспоминаниями я вышел на песчаный пляж, заросший пальмами и морским виноградом, который, как ни странно, является родственником, правда, дальним, обыкновенной гречихи. Морской виноград, или иначе кокколоба ягодоносная - невысокое деревце, украшенное большими, слегка овальными, кожистыми листьями с красными жилками. Видел я кокколобу и во время плодоношения. Её круглые, собранные в крупные кисти, плоды очень похожи на виноградные грозди. Отсюда происходит второе название этого растения. Говорят, что плоды кокколобы имеют сладкий вкус, их едят сырыми или делают из них вино. Не знаю, никогда не пробовал.

По мне, так это просто симпатичное деревце, в тени которого можно хорошо устроится на лежаке, для приема воздушных ванн, если ты не являешься фанатом загара до посинения, то есть, извините, до цвета мореного дуба.

А высокие пальмы на берегу стояли по стойке смирно вроде телеграфных столбов. Только одна пальмовая семейка, состоящая из высокого папы, небольшой мамы и маленькой дочки наклонилась в сторону моря. Но потом все трое передумали и, резко изогнувшись, устремилась строго вверх.

Однако зеленые чубы, венчавшие верхушки пальм, все как по команде смотрели в сторону от моря, будто от него отвернулись. Но это морской бриз заставил их принять такие независимые позы.
Утром следующего дня я снова прошелся по берегу, вдоль которого подряд расположено несколько курортов. Было много гуляющих, как загоревших до коричневого цвета, так и свеженьких, почти сметанных, зарумянившихся по бокам.

Линию прилива от остальной части пляжа отделяла довольно широкая черная полоса полузасохших саргассовых водорослей.

Эти выброшенные на берег бурые водоросли живут в толще воды и составляют основную массу растений в единственном в мире, не имеющем твердых берегов, Саргассовом море. Оно широко раскинулось в Атлантическом океане, а его юго-западная часть находится поблизости от острова Гаити. Так что саргассы на его берегах - это «подарки» от Саргассова моря.

А растущие вдоль берега многочисленные пальмы с пучками листьев на их вершинах показались мне в этот раз гигантскими, растрепанными метлами, воткнутыми черенками в песок. И мне представилось, что по ночам на пляж иногда приходит великан, выбирает метлу получше, сметает ею сухие водоросли в кучу и уносит с собой. А мы утром недоумеваем, куда же делся этот сушняк.
Вероятно, добрый великан использует его на растопку своего очага, когда готовит еду.

После прогулки сильно потянуло в воду. Море морщилось от солнца и легкого ветерка, но хорошо было качаться на волнах. Однако при выходе из воды море одарило меня довольно крепким, хотел написать подзатыльником, но если честно, то удар пришелся ниже пояса и называется по-другому. Я не стал обижаться на море, чтобы не схлопотать чего-нибудь похлеще.

А тем временем в голубом небе появились то взмывая высоко вверх, то опускаясь почти до самой воды, белые, желтые и синие парашюты с болтающимися под ними любителями острых ощущений. Эти разноцветные полушария с дыркой в центре привязаны канатом к небольшим катерам, которые натужно тянут их за собой. Один такой синий парашют, с тремя парами болтающихся под ним ног, медленно плыл высоко над водой почти напротив меня. И мне представилось, что когда он пролетал низко над морской пучиною, за него зацепился потерявший в схватке с кашалотом пару ног осьминог и спасся таким способом от неминуемой гибели. Теперь ему надо лишь дождаться минутки, когда парашют вновь опустится совсем низко и плюхнуться в родную стихию. А затем этот шестиногий осьминог, укрывшись между камнями, может спокойно подождать, когда у него отрастут две потерянные ноги.

Каждый вечер мы проводили в концертном зале, где под оглушительную музыку артисты пели и танцевали, переодеваясь на ходу, а потом постепенно сбрасывая с себя одежду до тех пор, пока не оставались почти голышом.

Все зрители, а их было достаточно много, сидели за столиками и пили коктейли. Мы тоже заказывали разные напитки официантке, которая ходила вдоль рядов. Вскоре она появлялась вновь, держа на одной руке большой круглый металлический поднос, сплошь уставленный бокалами с коктейлями. Без сомнения, он был тяжел. Подойдя к столику клиентов, она осторожно снимала бокалы, передвигая при этом другие, чтобы вес оставшихся распределялся равномерно, и поднос не перевернулся. И так около каждого столика, пока поднос не окажется пустым. Не простое искусство.

Первого апреля, в День дурака, никто вокруг не дурачился. Разве что только ветер. Он пригнал откуда-то пушистые белые облака, из которых среди бела дня вдруг пролился редкий пятиминутный слепой дождик. Да волны на море слегка подразыгрались, вынеся на берег многочисленные шматки саргассов и даже рыбу-ежа длиною сантиметров в сорок - сорок пять, украшенную помимо длинных шипов еще и многочисленными чёрными точками, разбросанными по всему телу. Несчастная рыба, вышвырнутая далеко на песчаный берег, не смогла вернуться в родную стихию и погибла. Между тем, набегающие на пляж большие волны с шумом растворялись в воде. Мысль о растворяющихся в морской воде волнах мне очень понравилась.

А добрый великан, который чистил пляж пальмовой метлой, в последние дни что-то разленился. Поэтому на берег выехал трактор с прицепом, в который молодые парни, вооруженные вилами, забросали слежавшиеся комья водорослей, оставив великана без работы и растопки.

Время пролетело незаметно. Мы попрощались в пальмами, морем, саргассами, помахали рукой невидимому великану и улетели домой.

1

Галя says:
Апрель 29, 2023 @ 08:03

Изумительное описание

2

Борис says:
Апрель 30, 2023 @ 18:21

Спасибо, Галя! Кто вы?

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.

Маэстро Вадим Рубинский

В последнюю субботу февраля в Kings Bay Library состоялся концерт замечательного пианиста и композитора Вадима Рубинского. В его исполнении прозвучали произведения классической музыки.

Я познакомился с Вадимом за пару месяцев до этого, когда оказался в одной компании с ним у поэта и певицы Людмилы Криворуцкой, которая периодически собирает у себя дома друзей на поэтические и музыкальные вечера. Он выступал там в качестве аккомпаниатора некоторым из гостей, в том числе и самой хозяйки.

Немного позже я побывал дома и у него. Стены его квартиры украшают картины, написанные её хозяином. В свободное от музицирования время он занимается живописью.

Вадим - киевлянин, блестяще окончил там консерваторию им.Чайковского.

После ее окончания он выступал с концертами в самых престижных залах украинской столицы, а также на лучших сценах Москвы и Санкт-Петербурга.

Живя в Украине, В. Рубинский стал лауреатом двух фестивалей Еврейского искусства, которые проводились там в девяностых годах, когда в стране стала возрождаться еврейская жизнь.
С 1999 года он живет в Нью-Йорке, где в 2005 году выступал с сольным концертом в Carnegie Hall, как получивший специальную награду от “Artist International”.

В дальнейшем гастролировал по США с Гарлемским балетным театром в качестве концертмейстера и солирующего пианиста.

Послушать замечательного музыканта пришло больше людей, чем мог вместить зал библиотеки.

Перечень предлагаемых к исполнению музыкальных произведений был разнообразен, интересен и интригующ.

Маэстро начал свое выступление с фантазии на музыкальную тему из мюзикла Алекса Росса “Царь Давид”, затем последовал “Голубой Дунай” Иоганнна Штрауса, исполнение которого отличалось тонкой мелодичностью и деликатностью интерпретации.

После этого прозвучали два этюда Шопена, когда концертант лишний раз смог блеснуть безупречной техникой и тонким чувством стиля.

Следующей была песня “Гремят барабаны” из музыки Бетховена к драме Гёте “Эгмонт” в обработке исполнителя.

В качестве эпиграфа к этой песне Вадим Рубинский прочел стихотворение Людмилы Криворуцкой, которое, по его мнению, соответствовало духу и настроению героической музыки, когда под гром барабанов и звуки флейт воины идут защищать свою родину.

А я, слушая музыку Бетховена в исполнении концертанта, неожиданно для себя оказался на берегу Оби - великой сибирской реки, на которой стоит Новосибирск, город, где я родился и где прошли мое детство и юность. Была весна - время ледохода. На Оби - это грандиозное зрелище, когда громадные льдины с шумом, скрипом и треском плывут по реке, наползают друг на друга, встают на дыбы и уносятся вдаль. Мальчишкой стоял я на высоком берегу и с удивлением и замиранием сердца наблюдал за невероятной мощью природной стихии, способной сокрушить любые преграды.

Велика сила настоящего искусства!

Давно известно, что произведения классической музыки способны вызывать у слушателей массу различных ассоциаций, переживаний и воспоминаний. И при этом - у каждого своё.

Я вернулся в зал библиотеки с берегов Оби, когда в зале зазвучала транскрибированная исполнителем песня “Радость и горе” Ференца Листа, после которой была сыграна его же “Венгерская рапсодия”.

В заключение концертант исполнил собственное произведение. Это была рапсодия, где возникло и сплелось несколько тем, которые, перекликаясь между собой, нарисовали картину человеческой жизни.

На этом произведении мне хочется остановиться несколько подробнее. Я бы выделил в этой рапсодии две, на мой взгляд, основные темы: текстомузыкальная форма католической мессы Dies Irae (в точном переводе “День Гнева”, хотя имеется ввиду день Сташного суда) и Хава Нагила. Эти темы становятся как бы участниками театрального действа.

Считается, что текст первой из них написал францисканский монах Фома Чаланский, живший в XIII веке, а автор музыки неизвестен. Как сказал мне Вадим, музыкальная часть этой секвенции ему представляется в виде страшного рыла акулы, являющегося воплощением ужаса, давящего на людей перед тем, как они предстанут перед Божественным престолом, где будет решаться их судьба: отправятся ли они в рай или будут низвергнуты в геенну огненную.

Вторая тема - это мелодия широко известной, жизнеутверждающей и веселой еврейской песни “Хава Нагила” (в переводе с иврита “давай возрадуемся”), которую распевают на праздниках. Однако в своей рапсодии автор исполняет её не только в прямом виде, но и в «перевернутом». Этот прием иногда применяется композиторами, когда известная мелодия исполняется от конца к началу. И в таком «перевернутом» виде в этой теме возникли интонации созвучные с Dies Irae, то есть с “Днем гнева”, подобные по мнению Вадима библейскому рассказу о том, как “при сильном ветре смоквы падают с деревьев”.

Исполнение этой рапсодии отличалось ярко выраженным индивидуальным подходом, чувством стиля и техническим совершенством, хотя последнее качество присуще и всем другим произведениям в интрепретации замечательного пианиста Рубинского. А еще в этой рапсодии мне особенно запомнились его великолепные глиссандо.

Теперь немного отвлекаясь от концерта, хочу сказать, что во время одной из наших с Вадимом встреч у него дома, он по моей просьбе сыграл для меня несколько произведений и в том числе собственную импровизацию на тему «Экстаз святой Терезы». На это сочинение его вдохновила одноименная скульптура, созданная знаменитым итальянским ваятелем Джованни Лоренцо Бернини.

Могу признаться, что чудесная музыка этого произведения задела какие-то ранее неизвестные мне самому струны в моей душе.

«Фортепианная игра состоит из здравого смысла, сердца и технических средств. Все должно быть развито в равной мере: без здравого смысла вы потерпите фиаско, без техники вы дилетант, без сердца - машина. Так что профессия таит в себе и опасности», -говорил Владимир Горовиц, признанный одним из самых выдающихся пианистов ХХ века.

Я уверен, что все эти качества присущи и творчеству Вадима Рубинского, доставившего огромное удовольствие всем, кто пришел на его концерт. Недаром исполнение каждого произведения сопровождалось дружными аплодисментами слушателей.

В заключение хочу заметить, что Вадим Рубинский периодически выступает на различных сценах и благотоворительных мероприятиях, поэтому у всех желющих послушать классическую музыку в его исполнении всегда есть такая возможность.

1

Борис says:
Март 12, 2023 @ 18:01

Да, Фима, мне хотелось сделать для него что-нибудь приятное.

Оставить комментарий

Имя (обязательно)

Почта (не показывается) (обязательно)

Сайт

Notify me of followup comments via e-mail.