Я снова обратно вернусь…

Вторник, Июнь 24, 2014

Несколько лет назад по случаю мне удалось приобрести книгу «На Западе», опубликованную в 1953 году издательством имени Чехова в Нью-Йорке. Мягкая обложка книги была очень неважной сохранности, но тем не менее эта антология русской зарубежной поэзии, составленная поэтом, литературным критиком и американским историком русской литературы Юрием Иваском, меня заинтересовала.

На первой странице книги была дарственная надпись, сделанная с ятями: «Моему дорогому любимому Володѣ на память о дѣдушкѣ. Всеволод Пастухов».

Я понятия не имел, кто такой Всеволод Пастухов. Памятуя о лозунге советских времен, согласно которому «книга – лучший подарок», я решил, что дедушка Всеволод подарил сборник стихов своему внуку, исходя из похожих соображений.

Просматривая антологию на следующий день, я обнаружил, что в конце книги имеется Указатель, где перечислены поэты зарубежья, и в их числе оказался упомянутым и Всеволод Пастухов. А на стр. 304 в третьем отделе книги, где собраны произведения поэтов «с разных концов» из малых центров – Праги, Берлина, Белграда, Варшавы, Риги, Ревеля, Нью-Йорка, опубликовано четырехчастное стихотворение В.Пастухова «Моему внуку». После этого мне стало понятно, почему он подарил этот сборник своему Володе.

Приведу здесь третью часть посвященного внуку стихотворения, состоящую из трех четверостиший:

Я знаю – тень иного мира.
Здесь ничего я не найду.
Не для меня небес порфира
И нету места мне в аду.
Лишь звуков звездная дорога
Ведет меня дрожаньем лир.
Я знаю – там иного Бога
Давно рассыпавшийся мир.
И через вихрь тысячелетий
Сюда я выброшен волной,
С одной судьбой – на этом свете:
Быть стражем верным над Тобой.

После этого открытия мне стало интересным узнать, кем же был Всеволод Пастухов - профессиональным поэтом, писателем, журналистом или кем-то еще.

Естественно, я обратился к Интернету. Оттуда я узнал, что потомственный дворянин Всеволод Пастухов родился в 1896 году, в 1913-1917 годах учился в Петербургской консерватории по классу фортепиано у профессора М.Н.Бариновой. Примерно в те же годы он был студентом юридического факультета Петербургского университета. Увлекался поэзией, входил в литературную группу Михаила Кузмина. Многолетняя дружба связывала его также с поэтом Рюриком Ивневым.

После революции Пастухов служил три года в музыкальном отделе комиссии по образованию, но осознав, что в голодной и полуразрушенной России ему, как музыканту-испонителю карьеру не сделать, эмигрировал в независимую Латвию.

Проработав некоторое время педагогом по классу фортепиано в Елгавской народной консерватории и в 1-м Рижском музыкальном институте, он открыл в Риге собственную, быстро ставшую популярной, музыкальную студию, где ученики получали полное и разносторонее музыкальное образование, благодаря тому, что там преподавались и теоретические дисциплины.

В Латвии развернулась и концертная деятельность В.Пастухова, где он ежегодно давал по два-три концерта. Его выступления, программа которых обычно состояла из произведений композиторов разных эпох, пользовались в Латвии большим успехом. Удачно он концертировал с сольными программами и за пределами Латвии.
Всеволод Пастухов
Ну, и наконец, он отдавал много времени литературной деятельности, выступая как музыкальный критик в русскоязычных латвийских газетах.

В 1944 году Пастухов уехал в Мюнхен, а через пять лет эмигрировал в Соединенные Штаты, где поселился в небольшом городке Дугластон на Лонг Айленде.

Здесь в течение двух лет (1953-54) он был соредактором журнала «Опыты», первые три выпуска которого вышли под его редакцией совместно с Р. Н. Гринбергом. В первой половине шестидесятых годов Пастухов участвовал в альманахе «Воздушные пути». В 1967 году незадолго до смерти музыканта и поэта в Нью-Йоркском издательстве братьев Раузен вышел сборник его стихов «Хрупкий полет».

Поэт и историк русской литературы Юрий Иваск в некрологе, помещенном в «Новом журнале» (№90, 1968), вспоминая о своем знакомстве в 1949 году с В.Пастуховым в одном из центров русской культурной жизни Нью-Йорка того времени – квартире Марии Самойловны Цетлиной (вдовы основателя и главного редактора «Нового журнала» Михаила Цетлина), называл В. Пастухова замечательным пианистом, на нью-йоркских концертах которого он неоднократно бывал.

Все эти сведения, как было указано выше, я отыскал на разных сайтах в Интернете. Но мне очень хотелось найти хоть какую-нибудь живую информацию об этом человеке от людей, которые могли знать его лично, жили в Соединенных Штатах в одно время с ним. Этими людьми могли быть так называемые дипийцы или инче говоря перемещенные лица, которые попали сюда вскоре после Второй мировой войны. Знакомствами в этой среде я похвастаться не могу, но все же, практически регулярно участвуя в различных литературных встречах, двух таких людей я отыскал и не упустил возможности спросить их о Пастухове.

Первым был эмигрировавший в Соединенные Штаты в 1949 году, замечательный художник, действительный член Национальной Академии художеств в Нью-Йорке, почетный президент Американского общества акварелистов и просто добрый и симпатичный человек Сергей Львович Голлербах, которому в этом году исполнилось 90 лет. Помимо множества замечательных живописных работ он является автором нескольких очень интересных книг воспоминаний, одна из которых (Нью-Йоркский блокнот) с его автографом у меня есть. По времени он вполне мог где-то пересекаться с интересующим меня человеком. И вот встретившись с ним снова, я спросил его о Всеволоде Пастухове, но, к сожалиню, оказалось, что Сергей Львович с ним не был знаком и ничего о нем не знал.
Сергей Голлербах
Второй была радиожурналист и поэтесса Ираида Лёгкая, которая попала в Соединенные Штаты в семнадцатилетнем возрасте в 1949 году. На мой вопрос о Всеволоде Пастухове она тоже ничего не смогла сказать. Больше спросить мне было не у кого. Вероятно у этих людей были разные круги общения, а может быть В.Пастухов, поселившись в городке Дугластон, не мог часто приезжать в Нью-Йорк по состоянию здоровья или по каким-то другим причинам. Я сохраняю надежду, что еще живы люди, знавшие лично Всеволода Пастухова и слышавшие его игру на рояле. Было бы здорово, если бы кто-нибудь из них откликнулся.
Ираида Лёгкая
В заключение хочу сказать, что поэт Всеволод Пастухов избежал полного забвения. Его книжка стихов «Хрупкий полет» указана в библиографическом справочнике Э.Штейна «Поэзия русского зарубежья», опубликованном издательством Antiquary в 2000 году. Кроме того, стихи В.Пастухова вошли в антологию Вадима Крейда «Вернуться в Россию стихами», изданную в Москве в 1995 году. Хочу завершить этот очерк последним в этой подборке стихотворением (без указания года написания и названия):

Сужается быстро дорога,
Вытягивается в нить,
В этом мире недоброго Бога
Недолго осталось жить.

Но полосы жесткого света
Мерещатся где-то во сне,
Превращаются в зов без ответа
Мечтания близкие мне.

Как воин с поля сраженья
Я ран губами коснусь…
Узнаю, что вечно круженье –
Я снова обратно вернусь.

И он действительно вернулся.

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin

Перемены, перемены…

Вторник, Июнь 10, 2014

Все течет, все меняется.
Гераклит

Последние шесть лет я живу в районе Шипсхэд Бэй недалеко от Эммонс авеню, которая идет вдоль всем известного канала. Он тянется от Ист 15-й до Ист 27-й улицы. По этой причине застроенной оказалась только северная сторона авеню. Но дальше, где канал переходит в собственно Sheepshead Bay, то есть в океанский залив, авеню постепенно превращается в обычную магистраль, застроенную с обеих сторон.

Для моего дальнейшего повествования важно заметить, что Эммонс авеню, особенно в той части, где она идет вдоль канала, является любимым местом для прогулок жителей и гостей нашего района. Это обстятельство давным-давно было подмечено представителями малого бизнеса, которые наоткрывали массу ресторанов, кафе и предприятий быстрого питания фактически на всем протяжении этой не очень длинной улицы.

Так вот за те шесть лет, что я живу в этом районе, облик, названия и хозяева многих из этих заведений многократно менялись. При этом я не имею ввиду бурного строительства на Эммонс авеню. Ничего подобного, за отдельными исключениями лишь подтверждающими правило. Просто менялся внешний вид бывшего заведения, появлялись новые вывески, слегка переделывался интерьер и обновлялось меню в соответствии со вкусами, препочтениями, умениями шеф-повара и этнической принадлежностью новых хозяев.

Тем не менее, каждый новый арендатор считает своим долгом устроить ремонт помещения. Может быть это делается из суеверия, заключающегося в том, что старая аура прогоревшего предприятия должна быть полностью оттуда изгнана, чтобы освободить место для вселения туда духа удачи и грядущего процветания. Реновация чаще всего носит косметический характер, но иногда может быть и весьма основательной. Например, мне точно известно, что для ресторана «Царь», который возник на пепелище бывшего New York Steak House, были заказаны два витража, в изготовлении которых принимал участие мой знакомый художник, замечательный мастер-витражист Леонид Гринберг.
Ресторан "Царь"
Однако «Царь» продержался на троне не очень долго, несмотря на активную, иногда даже назойливую, рекламу ресторана, где использовались кадры из знаменитой комедии «Иван Васильевич меняет профессию». С недавних пор там расположился ресторан «Signature», название которого явно намекает на его вероятную фирменность. Может и так. Мне абсолютно неведом хозяин этого заведения, но я желаю процветания его бизнесу, впрочем, как и всем другим на симпатичной Эммонс авеню, по которой я и сам люблю прогуливаться. А иногда и посидеть с женой в одном из многочисленных ее расторанчиков, среди которых есть и старожилы.
Витраж
Однако взяться за этот очерк меня побудила случайно обнаруженная дома парочка старых меню из ресторанов «Halikarnas» и «Chais», давно канувших в небытие. В нашем билдинге частенько можно обнаружить под дверью разбрасываемые в рекламных целях меню соседних заведений общественного питания. Меню турецкого и тайского ресторанчиков каким-то образом у нас сохранились. В первом названия некоторых блюд печатались по-турецки, например, салат Imam bayildi, а во втором – все по-английски, так как там были яства не только тайской, но и китайской и японской кухонь.
Меню ресторана "Chais"
Сейчас фасад двухэтажного дома, в котором располагался «Halikarnas», очень заметно перестроен, и в обновленном здании разместился Salon Evolution, не имеющий отношения к общепиту. Фасад длинного одноэтажного дома, где когда-то размещался «Chais», поменялся четырежды, и всякий раз там открывался новый ресторан.
Ресторан "Halikarnas"
О них я еще расскажу, но сначала несколько слов о меню вообще. Для некоторых это может показаться странным, но разнообразно, причем иногда очень красочно, оформленные перечни блюд, подаваемых в кафе, ресторанах и барах, являются предметами коллекционирования. И разве неинтересно подержать в руках и почитать меню какого-нибудь торжественного мероприятия, проходившего, к примеру, в позапрошлом веке? И тем более, если его оформил такой художник, как Александр Бенуа? Именно таким является меню торжественного обеда по поводу столетия лейб-гвардии Павловского полка 15 мая 1890 года. Чем же ублажали своих гостей тогдашние кулинары? Не могу удержаться, чтобы на привести перечень предлагавшихся блюд: супы из черепахи и с грибами, пирожки, стерлядь паровая, ветчина на вертеле с Мадерой, цыплята с горошком, котлеты холодные из гусиной печенки, пунш, жаркое из французских уток, салат, спаржа с белым соусом, горячее сладкое, мороженое, десерт.

Вообще во всех меню торжественных обедов того времени непременным блюдом были пирожки. Правда, почему-то не указывалось, чем они начинены. Вероятно, это было той прописной истиной, которую знали все. А мы забыли. Однако я с большим удовольствием отведал бы тот пирожок с любой начинкой и наверняка не прогадал бы.

Однако вернемся в наше время к кухне для не столь эксклюзиных случаев, а предназначенной для сегодняшней широкой публики, не слишком избалованной кулинарными изысками, но в то же время не желающей вкушать, фигурально выражаясь, пареную репу.
Ресторан "Chais"
Меню в том виде, в каком мы их знаем сейчас, появились только в 19-м веке, но далеко не сразу они стали обязательным документом, вручаемым каждому посетителю кафе или ресторанов. Со временем выкристаллизовались три основных вида меню: а-ля карт (a la carte), когда гость формирует свой заказ из тех блюд, которые предлагаются в полном меню с указанием цены каждого блюда; табльдот (table d’hôte - хозяйский стол) — тип меню с единой ценой в пансионах, курортных гостиницах, ресторанах и других предприятиях общественного питания, в которую в различных вариациях включено все: от закуски до десерта. К подобному типу меню можно отнести и бизнес-ланч. Это позволяет, в частности, ускорить обслуживание посетителей; и, наконец, при-фикс (prix fixe) меню, когда гостю предлагается конкретный набор по установленной цене, обычно без возможности выбора. Все три вида этих меню можно встретить в наших ресторанах в зависимости от времени их посещения. Однако вечером гостям всегда подают меню а-ля карт.
Ресторан "Marmaris"
Ну, а теперь можно вернуться к зданию, в котором когда-то размещался ресторан «Chais». Какое заведение было в нем до этого, я не знаю, но вид его фасада менял свой облик, как хамелеон. Во времена «Chais» над входом в ресторан возвышалась некая, отдаленно похожая на тайский храм, покосившаяся надстройка, грозившая свалиться на голову какому-нибудь неудачливому посетителю. По бокам входа на асфальте сидели каменные тайские львы Синкхи, которые являются там символами удачи и процветания. Через некоторое время после того, как этот расторан закрылся, в этом здании материализовался турцкий «Marmaris». Архитектурные излишества в виде настройки и львов исчезли, фасад стал совсем простеньким. Помимо названия его украсили два морских конька. Просуществовав не слишком долго, «Marmaris» скрылся где-то в туманных морских просторах, а на его месте пророс мексиканскй «Jumpin’ Bean» (Скачущий боб).
Ресторан "Jumpin' Bean"
На фасаде дома появились нарисованные зеленые кактусы и бобы. Однако заведение «Jumpin’ Bean» просуществовало совсем недолго и ускакало с Эммонс авеню в неизвестном направлении, оставив после себя на Интернете с полдюжины отрицательных откликов по поводу кухни и сервиса. В связи с этим хочу привести цитату из романа Марины Степновой «Хирург», герои которого «встречались в новом тихом ресторанчике, из тех, что закрываются через полгода, оставляя на память о себе только запах пережаренного жира и маленькую ласковую изжогу, уютно свернувшуюся чуть повыше желудка». Вот это как раз о «Jumpin’ Bean».
Vittoria Seafood & Grill
Сейчас там находится итальянский «Vittoria Seafood & Grill».

Я не собираюсь рекламировать ни один из ресторанов, роасположенных на Эммонс авсеню, но хочу заметить, что там есть много неплохих, уютных ресторанчиков. И для того, чтобы обойти их все, потребуется немало времени. К тому же может случиться и так, что вы окажетесь в числе последних посетителей того или иного заведения и потом через несколько лет случайно обнаружив в своих бумагах меню давно исчезнушего ресторана, ностальгически напомните своей жене: «А вот когда еще существовал ресторан «N», я привел тебя туда после нашего первого свидания»….

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin