Триффид на Сливовом пляже

Воскресенье, Май 22, 2016

Предпоследний день февраля выдался теплым и солнечным. Очень хотелось оторваться от компьютера и выйти на улицу. Немного поколебавшись, я надумал отправиться на Plumb Beach, что расположен у юго-восточной оконечности Шипсхэд Бея, в котором живу. Однако теперь никак не мог решить, пойти на пляж пешком или поехать туда на машине и уже там подольше погулять. В конце концов выбрал второе, сел в машину, дорулил до зоны отдыха на Белте, там запарковался и прошел по дорожке вдоль хайвея в сторону Gerritsen inlet. Свернул на берег в том месте, где обычно не хожу, потому что там раскинулась болотистая низина, называемая здесь Salt Marsh, а по-русски солончак. В ее центре блестел на солнце участок открытой воды, а всё остальное пространство было высталано жесткой “циновкой” из сухих, поваленных стеблей вейника.
Лодка
Я осторожно шагал по этой подстилке, опасаясь провалиться в спрятанную под ней грязную жижу. Здесь вообще редко ходят люди, но осталось много следов от урагана Сэнди, обрушившегося на нас в самом конце октября 2012 года. У края низины, раскинувшейся за высокими песчаными барханами, отгораживающими ее от океанского берега, печальным памятником событиям трехлетней давности лежала на песке большая лодка, которую бывшие хозяева не смогли утащить обратно в воду. Зато ее сподобились даже здесь разрисовать любители граффити от носа до кормы и от верха до киля. Внутри лодки догнивали два шезлонга и легкое кресло.

Вокруг валялись большие фрагменты причалов, толстые и длинные деревянные брусья и бревна. Под ногами хрустели многочисленные раковины мидий, наполовину торчавших из полусырой почвы.
Обломок причала
Поднявшись на высокий песчаный бархан я обнаружил, что по берегу бродит много людей, приехавших и пришедших сюда в этот воскресный день подышать свежим воздухом. На берегу около большого поваленного дерева, с наполовину вывернутыми, торчащими в разные стороны корнями, сушился кайт.
Поваленное дерево
А неподалеку торчал из земли обломанный ствол другого инвалида, стоявшего как на треножнике на собственных корнях. Из-под них выдуло песок и создавалось впечатление, что лишившееся верхушки дерево встало на цыпочки, чтобы казаться повыше. Выбирая лучший ракурс для снимка этой жертвы урагана, я вспомнил вдруг про хищные растения из фантастического романа Джона Уиндэма “День триффидов”, которые перемещались на трех корнях-«ногах» и охотились на людей. И мне подумалось, что может я застукал триффида, принесенного на наш мирный пляж свирепым ветром неведомо откуда. Теперь он пытается уйти подальше от опасной близости с наскоками пенящегося прибоя, способного размыть берег и утащить все сущее на нем в открытое море. Мне стало не по себе, когда я представил, что триффиду удалось дошагать до ближайшего бархана и спрятаться за его спиной. Ведь оправившись от перенесенных потрясений, он примется за свое зловредное дело хищника! Но люди вокруг не чувствовали опасности, и я не стал поднимать панику.
"Триффид"
Просто перебрался из мира фантастки в мир воспоминаний. Это дерево на берегу Plumb Beach напомнило мне бухту Песчаную на Байкале, где я был в 1972 году. Там росли, не в пример здешнему деревцу, большие и высокие сосны, стоящие над землей на корнях-опорах, словно на ходулях. Причем корни некоторых деревьев были обнажены так сильно, что под ними можно было пройти почти не наклоняясь. Это было совершенно потрясающее ощущение, оказаться под корнями огромного дерева, не зарываясь при этом глубоко в землю. Забравшись под одну такую сосну, я испытал какой-то языческий трепет, и вышел оттуда с уверенностью, что получил от нее благословение. Это мое личное впечатление, потому что другие люди, как мне показалось, никаких чувств, кроме некоторого удивления, не испытывали. Хотя никакого опроса я, конечно, не проводил и, возможно, ошибаюсь.

С того февральского дня, когда я бродил по Plumb Beach, прошло три месяца. Наступило лето, давно проснулись травы и деревья, и мне захотелось узнать, выжила ли жертва урагана с вывернутыми корнями. Ведь бывает же, что после такой катастрофы, оставшиеся в земле корни поддерживают жизнь валёжины, если не всей, то хотя бы ее части. Интересно было посмотреть и на то, что сталось с обломком, торчащим из земли на трех корнях-подпорках.
Цветущая глициния
И вот я снова иду вдоль песчаного берега пляжа. Еще издалека увидел поваленное дерево. И чем ближе я подходил, тем яснее становилось, что оно погибло. Ни единого листочка на нем не было, только серый ствол и сухие ветки, да желтые корни, с которых тонкими, похожими на папиросную бумагу лоскутами, слезала кора.

А “триффид” оказался живее всех живых, никуда не ушел и выпустил молодые коричневые листочки. Приспособился, значит, стоять на цыпочках.

Совсем неподалеку от него тянулись заросли невысоких кустов морской сливы, обильно украшенных белыми цветочками. Кстати, в названии Plumb Beach часто опускают букву “b”, и тогда это место превращается в Plum Beach, то есть в Сливовый пляж. Такое название этого уголка природы, расположенного в городской черте, мне очень нравится и, по-моему, гораздо больше ему подходит.
Паутинное гнездо кольчатого шелкопряда
Но там, конечно, растут не только морские сливы, но и множество других кустарников и разообразных деревьев. В одном месте я наткнулся на невысокое деревце глицинии, которая набросила свои поникающие ветви-лианы на соседние кусты, украсив их своими душистыми лиловыми цветками, собранными в крупные, яркие кисти. Для меня это выглядело немного странно, так как я знал, что глициния вовсе не является коренным американским растением. Она - эмигрант. Ее родина находится в южной и восточной частях центрального Китая. Каким же ветром занесло ее на Сливовый пляж? Вероятнее всего, семечко глицинии попало сюда из какого-нибудь бруклинского бэкярда. Дело в том, что благодаря великолепию своих цветов, эта красотка широко используется в декоративном цветоводстве по всему миру, в том числе и в США и, конечно же, у нас в Нью-Йорке. А эта вырвалась на волю и неплохо себя чувствует на песчаном берегу бухты Джамейка.
Раковина морского черенка
По крайней мере явно лучше соседних кустов морской сливы, в развилках ветвей которых в конце весны можно увидеть многочисленные паутинные гнезда. Внутри этих серого цвета и неопрятного вида мешков прячутся голубовато-серые гусеницы кольчатого шелкопряда. Обычно они выползают наружу в темное время суток, но иногда, уже достаточно повзрослев, выбираются из своих гнезд и днем. Тогда их можно хорошо рассмотреть. Они довольно красиво расцвечены белыми, оранжевыми и голубыми полосами. Но красота их обманчива. Они являются серьезными вредителями, так как питаются распускающимися почками, а позже обгладывают молодые листочки. Когда их много, они способны загубить деревце или куст. Достигнув зрелости, гусеницы окукливаются и через две недели из них выходят светло-коричневые бабочки, которые летают в сумерках. Бабочки кольчатого шелкопряда вообще ничего не едят. Их задача - отложить яички, из которых выведется новое поколение гусениц. На диком пляже с этим вредителем никто не борется, и паутинные гнезда встречаются там поэтому очень часто. Мне было жаль морскую сливу, из плодов которой можно приготовить вкусное варенье, но помочь ей я ничем не мог.
Панцири краба-паука
Просто взял и вышел из прибрежных зарослей на песчаный берег. Там тоже можно увидеть много интересного. Среди обломков завитых раковин морских улиток, многочисленных створок морских гребешков, песчаных ракушек и мидий попадаются иногда морские черенки, которых здесь называют jackknife clam, то есть ракушка складной нож. Но по-моему узкие и вытянутые в длину створки морских черенков больше всего похожи на старые клинковые, опасные бритвы, в которых лезвие вкладывалось в слегка изогнутую ручку.
Мечехвост
Там же легко можно отыскать панцири краба-паука. Спинная часть его панциря называется карапакс и имеет приблизительно треугольную форму. Карапакс краба-паука усажен небольшими бугорками и шипами, помогающими ему камуфлировать себя с помощью различного мусора, который он находит вокруг себя. В дело идут обломки кораллов, губок, камешки, обрывки водорослей, мелкие ракушки и другие беспозвоночные. Самого краба природа наделила цветом хаки, а “украсив” себя, вдобавок к этому, всяким мелким мусором, он становится практически неразличимым на фоне песчаного дна, что спасает его от хищников.

А еще нашел там среди плоских серо-черных прибрежных камней большого мечехвоста, почти неотличимого от них по цвету. Этого древнейшего обитателя наших вод называют еще краб-подкова из-за того, что его спинной щит похож на копыто лошади. Я перевернул краба на спину и увидел, что он шевелит своими многочисленными, снабженными клешням, ножками. Мне стало жалко бедолагу, выползшего слишком далеко на берег, и я, взяв его за хвост, закинул обратно в воду. Спасибо от него я не услышал, но, думаю, мне это когда-нибудь зачтётся.

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin

“Из какого сора…”

Среда, Май 11, 2016

На днях съездил в Бруклинский музей. Я бывал там много раз, и при каждом посещении всегда находил что-то новое для себя, то, что прошлый раз не зацепило, не отложилось в сознании и памяти.

Вот и в этот день я надолго задержался около абстрактной картины Ирен Перейра (Irene Pereira), известной американской художницы, чье творчество оказало серьезное влияние на развитие модернизма в Соединенных Штатах.
Картина Ирен Перейра "Light Extending Itself"
Это ее произведение что-то мне напоминало. Я смотрел на холст и копался в памяти, силясь отыскать хоть какую-либо зацепку, способную помочь мне понять, где я видел нечто подобное. И вспомнил!

Совсем недалеко от того места, где я живу, долгие годы находился довольно большой, огороженный забором, участок незастроенной земли. С полгода назад там начали возводить многоквартирный дом. Я часто хожу мимо этого места и сделал целую кучу его снимков, запечатлевших постепенное рождение довольно большого здания. Сейчас дом возведен полностью, идут внутренние, отделочные работы. Так вот, начальный этап этой стройки на бывшем пустыре и по образному строю, и по цветовой гамме, особенно если смотреть на нижнюю, земную часть некоторых моих первых
Новостройка
фотографий, походил на картину, написанную в 1964 году Ирен Перейра. На полотне преобладал желтоватый, с переходом в охру фон, исчерченный множеством вертикальных, окрашенных в различные оттенки коричневого цвета, полос, от концов которых отходили направленные в разные стороны под углом в девяносто градусов короткие отростки. Почти так же выглядел на глинистой почве скелет возводимого дома, когда кроме укреплённых в земле металлических, покрытых коричневой краской, балок, с короткими поперечинами, ещё ничего не было.

Между прочим, у Ирен есть немало абстрактных работ с подобными же геометрическими формами, похожими на узкую, вытянутую в высоту, букву “Z”, но выполненными на несколько ином фоне, когда в коричневую и темнорозовую цветовую палитру был добавлен еще и голубой цвет. И это делало эти картины по колористике еще ближе к моим фотографиям новостройки.

Может художница тоже увидела где-то начальный этап возведения нового дома, и это дало толчок её творческому воображению. А уж потом, завершив работу, она придумала замысловатое, “философическое” название для свой картины - “Light Extending Itself”.

Как тут не вспомнить строчки из стихотворения Ахматовой: “Когда б вы знали из какого сора растут стихи…”. Эти слова можно отнести к любому виду творчества, в том числе и к живописи, особенно абстрактной. Каждый настоящий художник способен увидеть в самом обыденном событии, в любом ежедневном “соре”, в никчемной, казалось бы, никому ненужной, деревяшке или железяке, ту изюминку, новую идею, тот свежий факт, мимо которых обычный человек пройдёт ничего не заметив.

Что уж говорить о найденном искусстве, когда скульпторы создают эффектные произведения из настоящего мусора и обломков различных предметов и вещей, отслуживших своё и выброшенных на свалку.

Приведу лишь два примера из множества возможных. Первым может служить скульптор Александр Либерман (Alexander Liberman), добившийся широкой известности и популярности благодаря своим композициям, создаваемым из выброшенных бойлеров и отслуживших свой век паровых котлов. О своих работах он говорил, что «большинство моих монументальных скульптур – это выброшенный кем-то шанс. Многие цилиндры действительно были выброшены на свалку и скомпонованы мною на эмоциональной экспериментальной основе».
Скульптура "Аккорд" Александра Либермана
Другое имя - это Луиза Невельсон (Louise Berliawsky-Nevelson). Эта незаурядная женщина известна благодаря своему огромному вкладу в современное американское искусство. В знак признания и благодарности еще в 1979 году небольшая площадь, находящаяся сразу за Chase Manhattan Bank Building в финансовом дистрикте Манхэттена, была названа ее именем - Louise Nevelson Plaza. Это был первый в Нью-Йорке случай, когда городской площади было присвоено имя художника и скульптора. На небольшом, треугольном участке земли Louise Nevelson Plaza, зажатом со всех сторон высотными зданиями и небоскребами, установлено сразу семь ее абстрактных крупногабаритных скульптур. Вся композиция называется “Shadows and Flags”, то есть «Тени и флаги». Работы Луизы Невельсон можно найти и в других местах Нью-Йорка. А между тем большинство ее произведений - это так называемое “найденное” искусство или Junk Art: соединенные вместе и покрашенные в черный цвет куски дерева и металла, подобранные на улицах, стройках и свалках.
"Тени и флаги" Луизы Невельсон
А теперь еще об одном, удивившем меня совпадении. Однажды на книжной распродаже я купил толстенький (503 страницы), малоформатный томик под названием “The Art Book”, в котором были собраны цветные репродукции художественных произведений множества авторов, разрабатывавших различные направления изобразительного искусства. Перелистывая книгу, я на 43-й станице увидел репродукцию инсталляции одного из главных теоретиков постмодернизма, немецкого художника Йозефа Бойса (Joseph Beuys) “Фетровый костюм” (Felt Suit), которую он создал в 1970 году. Его произведение - это мужской пиджак и брюки, изготовленные из войлока - материала не очень-то подходящего для костюмов. Тем не менее, это изделие было на деревянной вешалке представлено публике, приобрело широкую известность и сейчас в десятках и даже сотнях копий имеется во многих крупных музеях и частных собраниях.
"Фетровый костюм" Йозефа Бойса
Бойс полагал, что его инсталляция должна вызывать у зрителя чувство хотя бы маломальской защищенности от внешнего мира, которую дает нам наша одежда. Он был убежден, что простые и естественные материалы, как, например, тот же войлок или фетр, обладают сильными лечебными свойствами. (Кстати, слово felt переводится с английского и как фетр, и как войлок. Костюм фактически сделан из войлока, но название за этим произведением Бойса закрепилось, как “Фетровый костюм”). Помимо этого, Бойс рассматривал художника в качестве некоего шамана, направляющего энергию людям от обычных объектов, придавая им новую силу и новый смысл.

В этот раз мне не пришлось напрягать память, чтобы вспомнить, где я видел нечто подобное. У меня перед глазами немедленно предстало знаменитое “Пальто” Михаила Одноралова. Этот арт-объект представляет собой черное, ношеное, демисезонное пальто, на деревянной вешалке, через которую перекинут красный шарф. Из кармана пальто выглядывает бутылка кефира, а на груди болтается табличка с надписью “Руками не трогать”.

Я давно слышал об этом ученике Роберта Фалька, художнике из круга московских концептуалистов - Михаила Рогинского, Анатолия Зверева, Дмитрия Краснопевцева, Виталия Комара и Александра Меламида, но знал о нем немного. Впервые я увидел его вживую примерно пять лет назад, когда присутствовал в Центральной Бруклинской библиотеке на презентации замечательного документального фильма Нины Зарецкой “Пальто Одноралова”.

Михаил вырос в семье московских интеллектуалов, а его мать Майя Левидова была художницей. В 60-70-х годах прошлого века Михаил Одноралов стал одним из лидеров неофициального, “другого” искусства. Он активно пропагандировал творческие достижения своих друзей, участвовал в “Бульдозерной выставке” 1974 года, организовывал экспозиции нового искусства на частных квартирах, так называемые квартирники, которые посещались тысячами людей. А в 1975 году умудрился организовать совершенно легальную выставку актуального искусства в доме культуры ВДНХ. Вот тогда и появилась по мнению многих искусствоведов “первая советская инсталляция” - “Пальто”, созданная совместными усилиями друзей М.Одноралова Михаила Рогинского и Льва Бруни.
"Пальто" Одноралова
“Пальто” Одноралова появилось перед зрителями пятью годами позже “Фетрового костюма” Й.Бойса. Мне неизвестно, видел ли Одноралов инсталляцию немецкого постмодерниста. Думаю, что нет. Какова была возможность у молодого советского художника попасть на выставку Йозефа Бойса, проходившую в 1970 году в бывшей Западной Германии, отгороженной от Советского Союза Берлинской стеной? Вероятность такого события приближалась к нулю. Может он слышал что-то об этом. Не знаю. Однако уверен, что к подобной идее он со своими друзьями пришел совершенно самостоятельно, независимо от кого бы то ни было. Подобных случаев в науке существует великое множество. Вот примеры.

В 1840 году Джеймс Джоуль и Эмиль Ленц независимо друг от друга открыли физический закон, дающий количественную оценку теплового действия электрического тока. Открытие получило название закона Джоуля-Ленца.

В 1993 году Ричард Робертс и Филлип Шарп получили Нобелевскую премию по физиологии и медицине за сделанное независимо друг от друга открытие прерывистой структуры гена.

Так почему такое невозможно в искусстве? Тем более, что “Пальто” Одноралова несет в себе совершенно другую смысловую нагрузку в сравнении со строгим “Фетровым костюмом” Бойса.
Одна только бутылка кефира в кармане пальто чего стоит. Выглядывая оттуда, она просто кричит о реалиях жизни в совке середины семидесятых. Где еще могли таскать с собой таким образом кефир (или водку)?

Но на этом скрытые смыслы и намеки “Пальто” не заканчиваются. Дело в том, что в московском музее Революции одним из ценнейших экспонатов в те времена было пальто Ленина с дырками от пуль, выпущенных в вождя мирового пролетариата эсеркой Каплан. Ирония однораловского пальто легко угадывалась, хотя оно, к счастью, было целехоньким. До дырок дело не дошло, но эмигрировать вынудили.
М.Одноралов, В.Комар и В. Козловский на выставке картин
И последнее замечание по поводу пальто. Оно стало известным арт-объектом, а ведь хозяин мог снести его в комиссионку или даже со временм просто выбросить из-за изношенности. Это я на тему о том, из какого “сора”, из какой обыденной, будничной вещи иногда рождаются оригинальные и многозначные художественные произведения.

О творчестве художника Михаила Одноралова можно рассказывать долго, но это не является задачей моего эссе. Просто хочу заметить, что я встречал его несколько раз на художественных выставках в различных галереях на Манхэттене, но знаком с ним не был. На одной из таких выставок я сфотографировал его вместе с Виталием Комаром и Владимиром Козловским.

В январе нынешнего года художника М.Одноралова на стало.

1
2
3

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin

Мастер Фотографии

Суббота, Май 7, 2016

В прошлую субботу, 30 апреля, в галерее Kings Bay Library, расположенной по адресу 3650 Nostrand Avenue, состоялась презентация работ члена Гильдии мастеров художественного и прикладного искусства, фотохудожника Зиновия Генкина, посвященная его восьмидесятилетию.

В зале не было свободных мест, пришли друзья и знакомые юбиляра, многочисленные поклонники его творчества и просто любители изобразительного искусства.
Зиновий Генкин

Сразу хочу сказать, что фотографии, развешанные на стенах галереи, больше всего походили на картины, написанные кистью талантливого художника. Здесь были пейзажи, натюрморты, жанровые сценки и черно-белые графические рисунки, иначе их и не назовешь. Любая работа характеризовала их автора, как большого мастера, обладающего зорким глазом, прекрасным чувством цвета, умением выбрать нужный ракурс и способностью уловить интригующий, точный момент для съемки. Особо стоит сказать о технической оснащенности Зиновия Генкина. При этом я вовсе не имею в виду качество его фотоаппарата, а нечто совершенно иное. Ибо для того, чтобы превратить даже удачно сделанный кадр в произведение искусства, требуется крепко над ним поработать. И именно этими навыками и специальными приемами мастерски владеет автор выставленных фотографий.

Ярким примером пейзажной живописи З.Генкина может служить снимок, на отором запечатлен фотограф на берегу, когда и вода, и небо окрашены почти одинаково оранжево-красными лучами зорьки. Эта фотокартина обладает, по моему мнению, необыкновенным лиризмом.
Фотограф. Закат.
Совершенно иной характер носит фотоснимок, который можно назвать “Окна” - оригинальное сочетание цвета и формы.

Презентацию открыл куратор выставки Леонид Пальма - сам тоже фотохудожник. В адрес юбиляра членами Гильдии и гостями, присутствовашими на презентации, было произнесено очень много добрых слов и пересказывать их нет смысла.
Окна
Но самая краткая информация о юбиляре все же нужна. По образованию Зиновий Генкин инженер-электронщик. Эмигрировал в Америку в 1989 году после пяти лет отказа. Работал здесь и учился, в том числе в колледже на факультете фотографии.

В ответном слове Зиновий говорил не о себе, а о своей любимой фотографии, которой увлекается с детства. Начинал еще со стеклянных пластинок, которые сам проявлял, а потом печатал с них снимки. Когда на смену пластинкам и пленкам пришла дигитальная фотография, занялся ею. Цифровая фотография коренным образом отличается от того, что было раньше, дав в руки фотографа возможность компьютерной обработки снимков, что революционизировало это искусство. А слово “фотошоп” не является ругательным. Компьютекрная обработка фотографий не может изменить их основные черты, но способна кардинально повлиять на настроение, содержание и даже суть фотографии, благодаря выделенным, казалось бы, незначительным деталям и нюансам.
Старик
Я целиком согласен с этими утверждениями Зиновия. Ясно, что приобретение дорогого фотоаппарата еще не делает человека автоматически хорошим фотографом. Просто он становится обладателем хорошей камеры. Очень интересное и правильное замечание по этому поводу сделала Регина Авербух, когда напомнила слова своего учителя фотографии, который сказал, что важнейшей частью любого фотоаппарата является голова его обладателя. С этим не поспоришь.

Способность нажать на кнопку затвора и умение создавать хорошие фотографии совершенно разные вещи. Ибо надо не только смотреть по сторонам, но и уметь видеть, а также быть способным уловить правильный момент, в который следует нажать на эту самую кнопку. Это утверждение хорошо иллюстрирует замечательная фотография садящегося старика в красном балахоне, сделанная Зиновием в Марокко. Как точно схвачена фигура старого человека с тростью, который явно устал от ходьбы и хочет отдохнуть!

Короче говоря, путь от приобретения камеры до превращения в хорошего фотографа достаточно долог и требует большого терпения и постоянного стремления к совершенствованию. И этот путь с блеском прошел замечательный мастер, фотохудожник Зиновий Генкин.

Оставить комментарий

O.o teeth mrgreen neutral -) roll twisted evil crycry cry oops razz mad lol cool -? shock eek sad smile grin