Путешествие в деревню

Дважды в последнюю неделю ушедшего года и один раз в уже наступившем году пришлось мне съездить в городишко Hewlett, расположенный в графстве Нассау на Лонг-Айленде всего приблизительно в тридцати минутах езды по Белту от бруклинского Шипсхед Бея, если, конечно, нет траффика. В эти три дня получалось так, что у меня было свободное время, которое вместо сидения в офисе я использовал для прогулок по этому городку. Раньше я там никогда не бывал.

Первым впечатлением было некоторое удивление, связанное с тем, что всего через полчаса езды от Бруклина можно попасть в глубоко провинциальное, тихое и сонное местечко.

В Wikipedia этот населенный пункт, обозначен как hamlet, то есть как деревушка, в которой по переписи 2010 года проживало без малого семь тысяч человек. Но не стоит, по понятным причинам, думать, что по улицам этой деревушки бродят коровы, а по утрам кричат петухи.
Фактически это типичный маленький американский городок с чистыми, обсаженными деревьями улицами, вдоль которых стоят аккуратные частные одно- и двухэтажные дома, а если есть третий - то это мансарда.

В мое первое посещение Хьюлетта свободного времени у меня оказалось совсем немного. Куда идти я не знал, и просто свернул в ближайший попавшийся мне на пути переулок. Он вывел меня на тихую и безлюдную улицу, носящую, однако, название Broadway. Местный Бродвей был застроен однообразными, без каких-либо особых изысков, домиками. Только в одном месте нашел я там отличающийся от других, относительно большой, старый, и явно необитаемый, дом. Перед его фасадом красовался высокий толстый пень, с приколоченной к нему доской для объявлений, к которой был приклеен полуистлевший листок бумаги, видимо, с информацией о продаже дома. Позже узнал только, что этот особняк был построен в 1903 году. И это свидетельствует о том, что деревенька Хьюлетт достаточно древняя по американским меркам.

Во второй мой приезд погода в Хьюлетте была поначалу прескверная: шел дождь и дул ветер. Но мне повезло. Дождь вскоре прекратился, ветер улегся и я, не теряя времени, вновь отправился изучать лонг-айлендскую глушь. В этот раз пошел в другую сторону и скоро попал в довольно симпатичный Grant Park, внутри которого помимо многочисленных луж оказалось приличных размеров озеро, густо заселенное дикими утками и гусями. Было пасмурно, но красиво. По берегам озера, а может быть пруда, росли высокие старые деревья, перевернутые отражения которых четко отражались в неподвижной серой, из-за серого неба, воде. Временами они рассыпались на мелкие осколки, когда по ним проплывала стайка гусей, а потом снова собирались в прежнюю картину. Пейзаж прямо-таки просился на полотно к художнику - любителю осенней природы.

Я медленно брёл вдоль берега по узкой тропинке и вышел неожиданно на большую лужайку, на которой четко отпечаталась глубокая колея от заехавшей на нее, невесть с какой целью, машины. Видно было, что она здесь забуксовала и ретировалась тем же путем, каким сюда попала.

И вот эта колея, заполненная коричневой водой, унесла меня в мое далекое сибирское детство, в пионерский лагерь. Лето в том году было дождливое и холодное, почти как нынешний декабрь здесь. И вот в один из таких дней мы отправились в долгожданный поход, где должны были на лесной поляне развести костер из собранного хвороста и приготовить себе обед на свежем воздухе. Продукты были погружены на телегу, в которую была впряжена старая кляча, и наш отряд отправился в путь по грунтовой дороге. Было холодно и непрерывно моросил дождь. Грязь налипала на ботинки, а кляча еле тянула телегу по глубокой колее. Мы прошли наверное с километр, когда дорога стала совсем плохой, телега застряла в грязи. Наши вожатые решили вернуться в лагерь. Совместными с клячей усилиями мы вытолкнули телегу из глубокой колдобины и отправились назад. Не знаю почему я так хорошо запомнил этот эпизод из моей пионерской жизни. Может потому, что мне очень хотелось пойти в этот поход, увидеть новые места, отведать супа, приготовленного на костре, а всё закончилось столь неудачно.

Из парка я вышел на одну из улиц и увидел на ней относительно большой двухэтажный дом, покрашенный в два цвета - оливковый и серый. Выделяло его из других присутствие над всеми окнами полукруглых, матерчатых, солнцезащитных навесов, выглядевших довольно нелепо в этот серый, пасмурный, декабрьский день. Эти навесы казались мне набрякшими, стариковскими веками, из-под которых подслеповатыми глазами дом всматривался в окружающий мир.

Я кивнул ему на прощание и уехал домой.

Мой третий и последний визит в Хьюлетт состоялся во второй день нового года. Времени в этот раз у меня было предостаточно, да и погода благоприятствовала прогулке. Теперь я уже знал, куда мне надо идти: в ту сторону, где я еще не был.

Так я оказался на Moffitt Avenue, вдоль которой выстроилась ровная и длинная шеренга солидных особняков, дружно повернувшихся к улице своими каминными трубами. Выглядело это очень необычно. Казалось будто каждый дом, словно солдат в строю, стоял по стойке смирно и по команде “К ноге!” держал винтовку с примкнутым длинным штыком так, что его острие слегка возвышалось над его головой.

Зато на соседней Hewlett Avenue стояли дома, которым была подана команада “На плечо!” и поэтому “штыки” высоко торчали над крышами. И вид этих каминных труб-штыков опять напомнил мне мое детство, хотя и слова-то такого “камин” я тогда не знал. Просто я вспомнил наш коммунальный дом в Новосибирске, на чердак и крышу которого я очень любил лазить. Сквозь кровельную жесть крыши, как грибы после дождя, “прорастали” многочисленные дымовые трубы от печей, с помощью которых отапливались квартиры в этом старом купеческом доме. Да и вообще печные трубы были непременной принадлежностью крыш всех домов в округе, потому что центральное отопление тогда было подведено только к некоторым домам в центре города. А еще вспомнилось мне, как однажды чистили дымоход в нашей печке, по-моему ёршиком из прутьев, а может просто метлой на длинном черенке, а сажу, как мне казалось, легкую, словно пух, собирали в таз и выносили во двор на помойку. Так мне запомнилась эта процедура. За точность не ручаюсь, уж больно давно это было.

В действительность меня вернул вид большого, массивного, кирпичного, с башенкой над центральным входом, здания, явно построенного в позапрошлом веке. Это была местная школа, расположенная не где-нибудь, а на хьюлеттском Бродвее. Интересно, что поперечные авеню, между которыми она стоит, носят названия Гарвард и Йель. Ну, а между какими еще улицами стоять уважающей себя школе? Чуть дальше там проходит авеню Принстон. Я не знаю, правда, сколько выпускников хьюлеттской школы окончили эти прославленные университеты, но направление, указывающее ученикам, куда надо стремиться после ее окончания, выбрано правильно.

Кстати, в этой деревушке почти нет улиц, одни только авеню. И вот, когда я стоял около школы, раздался мелодичный перезвон колоколов, из скрывавшейся где-то поблизости, но так и необнаруженной мною церкви.

Должен признаться, что поначалу деревушка показалась мне глубоко провинциальной, с соответствующим укладом жизни, особенно когда я сначала наткнулся на старый дом с высокими колоннами у парадного входа и скрывающимся за ними уютным балкончиком. Казалось, что вот-вот выйдет на него добропорядочный, хорошо упитанный господин в треугольной шляпе и толкнет небольшую предвыборную речь перед жителями деревушки, желая стать их мэром. Но дверь, ведущая на балкончик, при ближайшем рассмотрении оказалась фейковой, а сам он оказался лишь декоративным украшением. А вскоре после этого я невольно задержался около парочки легковых авто, стоящих друг против друга на противоположных сторонах улицы. Это были травянисто-зеленый Додж 1971 года выпуска и мышиного цвета, серый Плимут 1972-го, причем оба в отличном состоянии и вполне на ходу. Антик.

Однако через пару кварталов я увидел дом, крыша которого была покрыта солнечными батареями, и это вывело меня из романтического состояния и побудило отказаться от ложного представления о патриархальном быте деревушки Хьюлетт, вернув в современность.

Вобщем на все четыре стороны пройтись по этому городку мне не довелось, но в трех сторонах я все же побывал. И мне понравилось.