На берегу залива Папагайо

Четверг, Апрель 4, 2013

Начну издалека. С 1997-го по двухтысячный год я работал в департаменте энтомологии Американского музея естественной истории. Вскоре после моего прихода туда к нам в лабораторию устроилась на работу новая молодая сотрудница из Швейцарии. По национальности она была венгерка. Во время трагических событий Венгерского восстания, подавленного советской армией в 1956 году, граница между этой страной и Австрией на некоторое время открылась, и ее родители, воспользовавшись моментом, сбежали тогда из социалистического «рая» в Австрию, а затем поселились в Швейцарии. Она там родилась и окончила Базельский университет. А затем вышла замуж за американца и приехала в Нью-Йорк. Так вот она свободно говорила на венгерском, немецком, французском, итальянском и английском. В то время департаментом энтомологии, организовывались экспедиции в Коста-Рику, и она пару раз включалась в состав ее участников, в основном в качестве переводчика, потому что и по-испански, как выяснилось, она тоже неплохо изъяснялась. Помню, как мне хотелось тогда попасть в далекую, загадочную и несомненно прекрасную, тропическую страну Коста-Рику. Но тогда эти мечты казались мне несбыточными. Однако прошло время, и оказалось, что не так уж все безнадежно.

В начале марта я со своей семьей оказался на коста-риканском курорте Hilton Papagayo, уступами разместившегося на берегу Тихоокеанского залива Папагайо, расположенного в Гуанакасте – северо-западной провинции Коста-Рики, граничащей с Никарагуа. Главной причиной, побудившей нас поехать в Коста-Рику было, конечно, не мое старое желание побывать с этой стране, а совсем другие соображения. Коста-Рика является демократической страной с достаточно стабильной экономикой, преимущественно белым населением и низким уровнем преступности.

Правда, как раз провинция Гуанакасте по составу населения мало чем отличается, например, от Доминиканской республики. Разница только в том, что здесь за все время пребывания я ни разу не слышал русской речи – вокруг говорили только по-английски, гораздо реже по-немецки, и, естественно, по-испански.

Добирались мы до места назначения прямым рейсом из Нью-Йорка в Daniel Oduber Quiros International Airport, расположенный в городе Либерия – столице провинции Гуанакасте. Дорога оттуда до Hilton Papagayo на машине заняла примерно двадцать минут.

Как я уже сказал, территория курорта обширна и чрезвычайно холмиста, застроена множеством в основном одноэтажных коттеджей, приютившихся на уступах высокого скалистого берега океана.
Однако в любой уголок Hilton Papagayo легко попасть на одном из шаттлов – небольших полуоткрытых автобусах, курсирующих здесь постоянно, так что долго ждать не приходится.

Сразу после вселения, я пошел обследовать ближайшую территорию. С дорожки, соединяющей наш дом с соседним, открывался чудесный вид на океанский залив, пляж, бассейны в центральной части курорта, а также красные черепичные крыши, расположенных внизу домов. Позади меня вздымался высокий и крутой земляной бугор, переходящий в заросший лесом откос. И там я увидел узкие тропинки и с некоторым удивлением подумал, что кто-то из отдыхающих туда забирался и шастал зачем-то по лесу с довольно густым подлеском. А вечером нашлось объяснение происхождению утоптанных дорожек. В наступивших легких сумерках я увидел, как вверх по тропинке на бугре чинно следуя друг за другом шествует семейка из трех енотов. Зря я грешил на курортников. К сожалению в тот момент у меня не было в руках фотоаппарата, и я не смог заснять забавную процессию.

Когда совсем стемнело, на освещенной лампочкой стене около входной двери появилась парочка юрких гекконов. Эти маленькие ящерки, способные легко бегать по вертикальным стенам и потолкам, охотятся на мелких мошек и мух, поэтому я всегда отношусь к ним доброжелательно и с уважением.
По утрам частым нашим гостем был большехвостый гракл, похожий на голенастую галку, а иногда прилетала большая питанга - очень красивая, с брюшком, ярко окрашенным в желтый цвет, крикливая птичка из отряда воробьинообразных.

По дороге к пляжу мы всегда проходили мимо аллейки, образованной делониксом королевским или огненным деревом, которое обильно цветет ярко красными цветами. Впервые оно было обнаружено примерно двести лет назад в глухом углу Мадагаскара и с тех пор с помощью человека расселилось по всем тропическим курортам мира, благодаря своей красоте. Его крупные семена, созревающие в полуметровых стручках, часто используются для наполнения маракасов.

В первый же день мы с некоторым удивлением выяснили, что большинство отдыхающих предпочитают бултыхаться в бассейнах, хотя песчаный пляж на океане совершенно великолепен. Желающих искупаться в соленой водице оказалось совсем немного, что нас только радовало - пляж был практически пустынен, резвись - не хочу.

Однако, я не большой любитель часами поджариваться на лежаке, чтобы потом хвастаться своим загаром. Немного поплавав, я отправился с фотоаппаратом вдоль пляжа.

Песчаный берег был усыпан обломками белых или с рыжиной кораллов, среди которых довольно часто попадались створки раковин, выстланных изнутри перламутром. У края пляжа, упирающегося в выступающий далеко в море мыс, я забрел в рощицу зеленых деревьев. Специально обращаю внимание на слово «зеленых», потому что многие деревья здесь в марте – последнем месяце сухого сезона, сбрасывают листву и стоят голыми. В рощицу сгрудились особи Конокарпуса прямостоячего (Conocarpus erectus), что следовало из укрепленной рядом таблички. Мне это название показалось странным, потому что деревьям, которые выросли на здешнем берегу, больше бы подошло название полулежачие. Их стволы стелились почти параллельно земле, а некоторые просто лежали на ней и только через несколько метров начинали тянуться вверх. Казалось, из перекрученных, потрескавшихся стволов несчастных конокарпусов, недобрый великан выжимал соки, как воду из мокрых полотенец, а потом, утолив жажду, укрылся в одной из многочисленных бухточек и спит там теперь на песочке. Деревья выдержали эту пытку, но не смогли раскрутиться обратно. Теперь они тянулись к воде, будто стараясь вырваться из столь негостеприимного клочка земли и переселиться на другой берег залива, где их не станут мучить и скручивать в жгуты.

Здесь же росли, и судя по всему, прекрасно себя чувствовали, высокие деревья, толстые стволы которых казались сделанными из множества сросшихся тонких жердей. Это был Гематоксилюм бразильский. Между прочим, родовое название этих деревьев – гематоксилюм – переводится с греческого, как «кровавое дерево».

Здесь я хотел бы сделать небольшое отступление. Если я называю по именам тропические деревья и некоторых птиц, то это не значит, что я знаток дендрологии или орнитологии. Просто около некоторых деревьев, росших на территории курорта, стояли таблички с их испанскими и латинскими названиями. Пользуясь этими сведениями, легко было найти все, что нужно, любую информацию, так как у меня с собой был iPad, и выйти в Интеренет через Wi-Fi не составляло никакого труда.

А теперь можно вернуться к нашему Гематоксилюму. Самым знаменитым в этом роду является кампешевое дерево, свежесрубленная древесина которого имеет кроваво-красный цвет. Из нее получают ценный краситель кампеш или синий сандал. Я подумал, а вдруг надпись на табличке не совсем верна, и я наткнулся не на простой Гематоксилюм бразильский, а настоящее кампешевое дерево?

На следующий день я снова явился в рощу и, взяв грех на душу, отломал от дерева, не без изрядных усилий, небольшую веточку, в надежде на то, что она на изломе покраснеет вместо меня. Однако ничего с ней не произошло, и как она была, так и осталась обыкновенного «деревянного» цвета. Вобщем это был Федот, да не тот. Табличка не лгала. А не изученных мною деревьев, птиц, цветов и ракушек оставалась еще целая уйма. Так что многое ждало меня впереди.

Комментариев (2)