Сыпучий лес

Начну с того, что на мой взляд российский и американский леса совершенно не похожи. Мои детство и юность прошли в Сибири, и там, когда мы летом выезжали на природу, можно было спокойно побродить по замечательному сосновому бору с подлеском.
Американский же лес - это обычно увитая лианами непроходимая чащоба, в которую нужно врубаться с топором и пилой. Недаром здесь прокладывают trails, то есть тропы или дорожки, позволяющие заглянуть внутрь лесных дебрей.
И вот здесь, когда приезжаю в гости к семейству сына, я часто гуляю по трейлу длиной в милю, который проложен в небольшом, уютном городке, более трехсот лет назад вписанным в окружающий его лес.
В один из недавних погожих октябрьских дней я привычно отправился на прогулку по лесной тропинке. Осенний лес был очень красив. Дул легкий ветерок и сверху сыпалась листва, которая укрыла дорожку разноцветным, от желтого через красноватое до коричневого, покрывалом, распространившимся в стороны на придорожную траву и низенький подрост, размывая её границы. А сверху всё сыпало и сыпало. Сыпучий лес!

И тут я обратил внимание на медленно раскачивающийся из стороны в сторону длинный, прямой, сухой ствол лианы, который свешивался с высоко расположенной ветки клёна. Раньше этот свисающий сверху ствол я почему-то не замечал. Он был отпилен от корня примерно в полутора метрах от земли. И этот странный обрубок, неспеша, равномерно и плавно качающийся на фоне ствола своего бывшего хозяина и возможной жертвы, показался мне маятником огромных напольных часов, сам механизм которых скрылся где-то далеко в густой кроне. Но через мгновение я вспомнил про маятник Фуко, который давным-давно видел в Исаакиевском собре в тогдашнем Ленинграде. И мне подумалось, что может быть прогуливаясь в середине позапрошлого века где-нибудь в Булонском лесу, известный французский физик и астроном Леон Фуко, увидев нечто подобное, придумал маятник, которому впоследствии было присвоено его имя.

Буквально в нескольких шагах от этого места на другой стороне тропинки я вдруг увидел что-то похожее на высокий лопух, судя по большущим листьям, но в то же время это был явно не он. Прямо какой-то день неожиданных открытий! С помощью программы iNaturalist определил, что это молодое деревце павловнии, латинское название которой Paulownia tomentosa, а английское Princess Tree. Родина этого высокого листопадного дерева с раскидистой кроной является Юго-Восточная Азия. Но его выращивают в садах и парках Европы и Северной Америки из-за необычно больших, длиной до 30-ти и шириной до 25-ти сантиметров, листьев на длинных черешках и красивых, крупных бледно-фиолетовых цветов в прямостоячих пирамидальных соцветиях. Семена у павловнии мелкие, с крылышками. Откуда прилетело семечко этого дерева на край лесной тропинки в американском городке остается для меня загадкой. Но это место отметили тремя красными флажками, явно желая сохранить совсем молоденькое и редкое здесь деревце.

Кстати, вот интересный факт, который я вычитал в Интернете. Название “павловния” появилось из-за ошибки немецких естествоиспытателей. Они хотели дать обнаруженному ими новому растению название по имени дочери императора Павла I Анны Павловны, но назвать род словом Anna было невозможно, поскольку такой род уже существовал, а отчество Павловна они сочли вторым именем. Так и возникла “Paulownia”.
Если дойти почти до конца тропинки, то можно увидеть стоящее у её края дерево, в основании ствола которого прогнил большой участок, заключенный в почти правильный, высокий прямоугольник, как картина в раму.
Вид этой странной рамы навела меня на мысль о том, что возможно когда-то достаточно давно в это место забрел человек, может быть индейский охотник, и увидел на стволе этого дерева какие-то наросты, капы, похожие по форме на фигуру какого-то животного, с которым считал себя родственно связанным и по имени которого себя называл.

Ведь если приглядеться, то даже сейчас вверху можно увидеть круглую вмятину, где располагалась голова животного, хотя все остальное сгнило настолько, что теперь уже невозможно понять, как выглядело изображение целиком.
И этот охотник решил обнажить увиденный образ, выявить его, выпустить на свет из поглотившего его дерева и превратить его в персональный тотем, чтобы ему поклоняться, просить помощи и защиты.
Тропинку в этой части леса проложили всего пару лет назад, а до этого здесь были труднопроходимые дебри и именно по этой причине охотник мог чувствовать себя здесь раскованно и свободно, потому что здесь его никто не видел и не слышал кроме оленей, белок и птиц. Потом хозяин этого тотема умер или погиб, унеся свою тайну в могилу, а его тотем истлел. Осталась только рама.
А в заключение мне хотелось бы выйти из леса и заглянуть в находящийся в бруклинском районе Sheepshead Bay Lew Fidler Park. Я там часто бываю и всегода прохожу около молодого дубочка, который стоит одиноко посреди пустого, поросшего травой, пространства, внутри металлической загородки. Он всегда у меня почему-то вызывает чувство жалости, так как похож на заключенного, посаженного в одиночную камеру. При виде его мне всегда вспоминаются деревья, растущие в лесу среди своих сородичей, в своей компании, а в парке деревце-одиночка выглядит как сирота.

Неплохо бы высадить там побольше деревьев.

Среди героев нашего времени

Во вторую субботу сентября в бруклинской Kings Bay Library, расположенной по адресу 3650 Nostrand Avenue, состоялась презентация выставки Еврейской Гильдии мастеров изобразительного и прикладного искусства, принимающей, кстати говоря, в свои ряды всех творческих людей, независмо от их национальности и вероисповедания.
В этот раз героями выставки были двое художников: Джеффри Берман и Виктор Остапенко, которым было отдана бОльшая часть выставочного пространства. На остальном свои работы выставили еще двое живописцев - Белла Гутман и Лариса Ванесс, а также фотохудожник Григорий Кац.
Людей в выставочном зале было относительно немного, на глаз чуть больше двадцати человек. Я хорошо помню времена, когда на презентациях невозможно было найти свободное место, яблоку негде было упасть.
Но всё течет, всё изменяется. Гильдия была основана старшим поколением эмигрантов третьей волны почти четверть века назад. К сожалению, эти люди уходят, а свежей крови добавляется мало. Очень жаль, но это так.
Председательствовала на презентации Нина Цыпина, секретарем была Ася Оранская, обе старейшие члены Гильдии.
Первым выступал единственный англоязычный член Гильдии Джеффри Берман, относительно недавно в неё вступивший, переводил, на всякий случай, так как большинство понимало, что он говорит, архитектор и художник Натанель Аронов.

Джеффри Берман - самоучка, но удивительно талантливый человек. Его можно назвать художником-моменталистом, хотя, вероятно, это и не совсем точно. Но умение мгновенно схватывать и фиксировать на бумаге ситуацию, лица и позы ему присуще в высокой степени. Чаще всего он рисует свои картины в поездах метро, умело выхватывая своих героев из числа пассажиров, хотя не гнушается делать зарисовки и в кафе, и на улицах нашего города. Это всегда наши современники, но они выбраны не случайно, а подмечены острым глазом художника, выделившим их из толпы. Это не просто пассажиры или прохожие, посетители кафе или бара, это чаще всего своеобразные типажи, представители, как ныне говорят, глубинного народа. Вычленить таких людей из человеческого муравейника, каковым является Нью-Йорк, и сделать графический набросок за очень короткое время - непростое дело. Однако следует подчеркнуть, что на его рисунках среди героев нашего времени иногда попадаются и нетипичные персонажи, вроде пассажира метро, который читает газету, а не уткнулся носом в свой iPhone.

Обычно первоначальный рисунок Джеффри - это большеформатный набросок на листе ватманской бумаги, сделанный пастелью, восковыми или угольными карандашами. Этот набросок он затем дорабатывает дома. На создание большой картины у него уходит в общей сложности от полутора до трёх - трёх с половиной часов. В результате получаются замечательные графические рисунки, фиксирующие моменты, выхваченные из нашего быстротекущего времени, которое в недалеком будущем станет историей.
Помимо графики он, будучи человеком пенсионного возраста, занимается тем, что на добровольных началах ведёт арт-класс в Еврейском Центре на W 37th Street около Сигейта.
Его жена, которую зовут Дениз, тоже творческая личность. Она рисует, поёт, выступает в спектаклях. Вот такая замечательная супружеская пара.
Потом слово было предоставлено профессиональному художнику Виктору Остапенко - тоже недавнему приобретению Гильдии. Он пишет замечательные картины, но как сам рассказал, ему часто приходится перед выполнением основной работы делать этюды непосредственно с натуры, или для выбора наиболее удачной композиции будущего произведения. Вот эти этюды он и выставил в этот раз, и они не менее интересны, чем те законченные картины, которые он показал на выставке, состоявшейся в этом же зале в октябре прошлого года.

Поделился Виктор с присутствующими и своей печалью. В свое время после окончания института дизайна интерьера в Харькове он много и плодотворно работал в Украине, в частности, в небольших городах Донецкой области как монуменалист, создавая с друзьями во Дворцах культуры и клубах крупноформатные панно, росписи и мозаики. И это как раз там, где сейчас идут тяжелые бои. От друзей он узнал, что почти всё ими созданное погибло: сгорело или разрушено.
Действительно печальная история, но не хочется на ней заканчивать.
Для оптимистического настроя я посмотрел на замечательные фотографии Григория Каца с городскими и парковыми пейзажами, больше похожими на живописные полотна.
В заключение не могу не упомянуть очень симпатичные картины Беллы Гутман. Лица героев ее картин не прорисованы, но в ее произведениях есть настроение. Написанные в ее любимых, как мне кажется, светло-коричневых и вишневых тонах в сочетании с черным и серым, они вызывают приятные, даже ностальгические ассоциации.

Мне вспомнились женские портреты Модильяни, который не рисовал зрачков в глазах своих героинь. И эти безглазые персонажи, похожие на античные статуи, ставшие фирменным знаком великого художника, показали нам, что заглянуть в душу человека можно не только через его глаза.
Вот так и “безликие” герои на картинах Беллы Гутман раскрываются с неожиданной стороны, при условии, что зритель включит свою фантазию, свое воображение. И тогда на картине можно увидеть своих знакомых, друзей и даже самих себя. И мне это нравится.
Выставка продлится до 22 октября текущего года. На представленные на ней работы стоит посмотреть.

Короткое путешествие

Отмечать свой очередной день рождения наш сын предложил нам в Foxwoods Resort Casino, где он предусмотрительно зарезервировал в ресторане Hell’s Kitchen места два месяца назад. Естественно, мы его предложениме приняли.
И вот в один из последних августовских дней выехали мы на машине в коннектикутский городок Preston. Ехали туда с остановками и к вечеру устроились в Hilton Garden Inn, расположенной в пяти минутах езды от собственно казино.
Утром вышел прогуляться. Ничего примечательного вокруг не было, однако один деревянный телеграфный столб всё же привлеёк моё внимание. К нему было прибито несколько металлических знаков и цифр. Я видел нечто подобное и раньше, но как-то не задумывался над тем, для чего это делается. В этот раз у меня было много свободного времени, и я попытался все же узнать, что эти знаки и цифры означают.
Сразу признаюсь, что значение цифр осталось для меня загадкой. Может кто-то из читателей подскажет. А вот смысл двух текстовых знаков стал понятен.

На верхнем аббревиатура CL&P означает Connecticut Light and Power. Эта крупнейшая в Коннектикуте электрическая компания, поставляющая электроэнергию в 149 городов и посёлков штата, в которых насчитывается более 1,2 миллиона потребителей. Она также является одной из старейших энергетических компаний, которая обслуживает жителей штата дольше ста лет.
На самом нижнем выдавлено L-Fume, и это означает, что столбы обработаны фумигантом, предупреждающим их гниение и поражение насекомыми-вредителями.
Однако, вернемся к главным событиям. Хочу сказать, что мы не первый раз в этих местах. Впервые мы оказались здесь, насколько я помню, где-то через полгода после эмиграции. Нас привезли сюда друзья, и это было наше первое путешествие по Соединенным Штатам. Мы остановились тогда в Мистике, а оттуда съедили в казино - посмотреть. Нам понравилось, там было очень красиво. С тех пор прошло почти тридцать лет, и за это время мы объездили почти всю Америку. Но узнавание уже виденных мест, порождающее приятные воспоминания, тоже захватывающе и интересно.
Сначала мы отправились в Mohegan Sun просто для того, чтобы прогуляться и посмотреть, так как фанатами игры в казино никогда не были. Сразу скажу, что мы не были разочарованы. Там можно ходить очень долго, потому что вокруг много красивых уголоков и мест. Скажу только про одно из них, где посреди большого зала, со стен которого спадают водяные потоки, стоит замечательная стеклянная скульптура работы всемирно известного матера Дейла Чихули. Называется она “River Blue” и представляет собой высокую, расширяющуюся кверху, колонну из двух с половиной тысяч выдутых вручную из разноцветного стекла, элементов, похожих на изогнутые трубочки с завитком на конце. Особую красоту скульптуре, весящей более четырех с половиной тонн и высотой, достигающей семи с половиной метров, придаёт своеобразное сочетание оттенков синего и серебристого цветов.

Все её части, изготовленные стелодувами в мастерской Чихули, расположенной в Сиэтле, были привезены в казино и собраны на месте. Нужно признать, что это впечатляющее сооружение, и возле него любят фотографироваться посетители казино. Мы тоже это сделали.
Кстати, в июне 2013 года мы были в Сиэтле и посетили Chihuly Garden and Glass. Этот небольшой музей стекла оказался совершенно замечательным, помню, как меня восхитили и поразили стеклянные чудеса, созданные Дейлом Чихули. Там узнал, что пару лет он жил и работал в израильском киббуце, а потом создал грандиозную экспозицию своих произведений из стекла в музее царя Давида в Иерусалиме.
Как-то незаметно первый день прошел. Второй день мы тоже провели в казино, потому что с погодой нам не повезло. Но от скуки мы на страдали..
Пока суть да дело, пришло время обедать, и мы отправились в Foxwoods Resort Casino, где, как я уже упоминал, наш сын зарезервировал места в ресторане Hell’s Kitchen.
Здесь, пожалуй, следует пояснить, почему он сделал это два месяца назад. Объяснение простое - очень много желающих. Дело в том, что это один из сети ресторанов Гордона Рамзи (Gordon Ramsay), раскинувшейся по всему миру. Шестнадцать из из его ресторанов удостоены звезды Мишлен. В скобках замечу, что звезда Мишлен (Michelin) - это синоним высокого качества и выдающегося кулинарного искусства.
Сам же Гордон Рамзи — британский шеф-повар, ресторатор, ведущий британских телешоу “The F Word”, “Hell’s Kitchen”, “Kitchen Nightmares” и многих других, а также их американских версий.
Так совпало, что перед отъездом мы совершенно случайно посмотрели программу MasterChef Junior, которую ведет Гордон. В ней участвуют и соревнуются дети в возрасте от 8-ми до 13-то лет, которые хотят стать поварами. В тот раз Гордон принес им одно из своих фирменных блюд, а именно “Beef Wellington”. Рассказал из чего оно сделано, выдал им нужные продукты и дал задание это блюдо приготовить за отведенное время.
И вот, явившись в ресторан, мы с женой и сыном его-то и заказали. Остальные предпочли другие блюда.

“Говядина Веллингтон” (Beef Wellington) готовится из говяжьей вырезки в слоеном тесте с начинкой из измельченных в пасту грибов и пармской ветчины. Весь “ролл” запекается до золотистой корочки, мясо при этом не достигнет средней прожарки. Гордон Рамзи подчеркивает, что приготовление “Говядины Веллингтон” имеет некоторые сложности, но результат стоит затраченного труда. “Это блюдо для короля или королевы”, - утверждает он.
Не знаю, действительно ли это блюдо едят короли, но говядина на самом деле оказалась вкусной. Помимо прочего мы с женой взяли еще и по фирменному коктейлю. Я - Persephone, а жена - Notes from Gordon. Мне мой не понравился, потому что был не очень вкусным и слишком крепким, а второй был неплох.
На этом наш праздник закончился. На следующий день мы уехали домой, но впечатлений - ворох.

Насилу рассвело

Стояла мерзкая погода - отголосок урагана «Хелен», который обрушился на Флориду и соседние южные штаты Америки, убив сотни человек, лишив крова тысячи и оставив без электричества миллионы.
Утром за окном чуть брезжило. “Было так сыро и туманно, что насилу рассвело”, - эту замечательную фразу из романа Ф.Достоевского “Идиот” я когда-то выписал для себя, и вот она неожиданно пришла мне на ум. Уж очень точно она описывала сегодняшнее утро. Видимо в эти сентябрьские дни природа решила расчитаться за насилие, постоянно чинимое над ней людьми.
В последнее время на YouTube появилась уйма роликов, показывающих, как некоторые отважные и просто неравнодушные и добросердечные люди спасают морских, и не только, животных и птиц, запутавшихся в обрывках сетей, брошенных или утерянных рыбаками в море. Другие гибнут из-за того, что проглотили куски пластика или пленки, приняв их за медузу. Примерам несть числа.
Между тем, все начинается с малого. Вот кто-то взял и разложил костер на берегу залива около парка, куда я хожу почти каждый день, потому что живу недалко от него. Зачем-то жгли панцыри выброшенных на берег мечехвостов, а заодно спалили и большой участок сухой травы.
А какой-то дикарь, обитающий в наших краях, развел костер на одном из столов, установленных в парке, и прожег столешницу. Пластмассовое светло-коричневое покрытие частично расплавилось, частично сгорело. Теперь в нем довольно большое черное углубление, которое используют в качестве пепельницы, оставляя там окурки.

Теперь расскажу о том, что вижу по дороге почти всякий раз, когда хожу в свой маленький, но милый Lew Fidler Park. Хотя иногда удаётся увидеть и эксклюзив.
Обычно я иду по Nostrand Avenue и когда прохожу под перекинутым через улицу мостом, по которому проходит Belt Parkway, невольно втягиваю голову в плечи и ускоряю шаг. Причина в том, что асфальтовая дорожка под этим путепроводом, вся загажена голубями. Они ночуют и гнездятся где-то на балках снизу него. Один раз прямо передо мной сверху шлёпнулась большая плюха птичьего помета. Еще один шаг вперед, и всё это прилетело бы мне на голову. Попав на асфальт, это всё высохнет, превратится в пыль, ветер поднимет её в воздух, и мы будем этим воздухом дышать. Между тем, я частенько вижу выложенные там крошки хлеба или большие горсти риса. Какие-то доброхоты подкармливают птичек. И мне всегда хочется, чтобы на их головы голуби несколько раз нагадили в знак благодарности.
Одно время на улицах города висели таблички с просьбой не кормить голубей, так как это те же самые крысы, являющиеся переносчиками разных опасных болезней. Сейчас таблички эти исчезли. Видимо, победили защитники животных, любящие их больше, чем людей.
А недавно под этим путепроводом я увидел кучу бубликов, вываленных возле одной из опор. Уже прилетели первые желающие столоваться задаром. А мне подумалось, что это наглядный пример того, что американцы зажрались. Извините за грубость. В то время как где-то в Африке люди умирают от голода, здесь кормят хлебом голубей.

Однако, если хлеб - это относительная редкость, то горки риса можно увидеть очень часто. Голуби его охотно склёвывают, причем они обнаглели настолько, что не улетают из-под ног прохожих, а просто отходят в сторону.
Наклевавшись зёрнышек, они могут не отправляться теперь куда-то далеко в поисках пропитания - семян, ягод и плодов диких растений. Они спокойно взлетают на балки под мостом, где гнездятся, и после этого им не остаётся ничего другого, как гадить на головы прохожих и размножаться. Что они с успехом и делают, причем размножаться они способны круглый год.

Хочу подчеркнуть, что я вовсе не являюсь ненавистником птиц и животных. Напротив, когда речь заходит о дикой природе я всегда на их стороне из-за безудержной экспансии человека, уничтожающего естественную среду их обитания, обрекая зачастую на гибель и вымирание. И я не только на стороне диких животных, но и на стороне, например, бездомных кошек, которых почему-то немало в наших парках. Живется, я думаю, им нелегко. Но некоторые люди им как бы помогают.
Однажды перешагнув через невысокую загородку, тянущуюся вдоль Burnett Street, углубился, хоть и недалеко в Marine Park. Там есть несколько желтого цвета домиков для убежавших домашних кошек. Когда там стоял, боковым зрением заметил, как за близстоящее дерево метнулся какой-то черный зверек. Но тут дунул ветер, и из-за дерева вынырнул черный пластиковый мешок. Кошек же и в помине не было, хотя я их видел в этом месте, но не в тот раз. Может разбежались, только мешок и остался.
Вообще вокруг было достаточно мусорно, а на небольшой поляне около толстого ствола старого, большого дерева какой-то доброхот разбросал кусочки хлебной лепешки. Не знаю, пользовались ли кошки домиками, но хочу напомнить людям, которые одаривают кошек хлебом, что они хищники и хлеб не едят. Поэтому разбрасывание хлеба для кошек - это в некотором роде ханжество, вот, дескать, помогаю кошечкам. А на деле эта бессмысленная “забота” только добавляла этому необитаемому уголку парка впечатление заброшенности, уныния, тупости и безнадеги.
Хотя с другой стороны, хлеб может привлечь крыс, которых у нас тоже хватает, и кошки все же не останутся без еды. Кто его знает. Может такая задумка.
Возвращаясь к своим походам в Lew Fidler Park хочу упомянуть о том, как проходя недавно мимо нашего шипсхэдбейского Flatiron Building, своим острым углом упирающимся в место, где сходятся Brown и Haring Streets, недавно обратил внимание на то, что острый его нос завершается крошечным, размерами примерно метр на полтора, невысоким, выложенным из кирпича и огороженным поверху металлической загородкой, бордюрчиком, внутри которого приютился зелёный островок, поросший дикой травой. Так именно туда были выброшены стаканчик из-под кофе и пластиковый пакет из-под чипсов. Отнес то и другое в мусорный бак, стоящий буквально в пяти шагах от этого места. Нет у некоторых людей чувства прекрасного в душе, они готовы загадить даже намек на что-то радующее глаз. А между тем, на этом крошечном клочочке земли помимо обычной травы растут еще съедобные дикий лук и пастернак, которых на придорожных газончиках не видно. Нашли здесь убежище.

На улице было пасмурно и хмуро. Мрачное небо со всех строн обложилось плотными, серыми, тяжелыми облаками. Неизвестно было, когда выглянет солнце.

Забытые и заброшенные

Глубокой стариной
Повеяло… Сад возле храма,
Засыпан палым листом.
Мацуо Басё

Относительно недавно, оказавшись на углу Voorhies and Nostrand Avenues, места, мимо которого проходил без всякого преувеличения тысячу раз, так как живу в билдинге неподалеку, я неожиданно обратил внимание на чугунный люк с надписью SANITARY, расположенный рядом со стволом большого платана. Казалось бы, ничего особенного, но я впервые заметил, что люк этот так плотно обхвачен с двух сторон разросшимися корнями дерева, что его совершенно невозможно открыть, их не отпилив. Невольно подумалось, сколько же лет этот люк не открывали, если корни платана успели его так обхватить? Стало совершенно ясно, что о люке напрочь давно забыли, а может и вообще он не был нужен уже тогда, когда его соорудили. С другой стороны, возможно систему удаления водных отходов так удачно построили, что за долгие годы эксплуатации её ни разу не потребовалось проверять или чистить. Не знаю.

Но глядя на этот люк, я подумал о том, как часто мы не замечем того, что лежит у нас прямо перед глазами. Правильно сказано, что пока в голове нет идеи, мы не видим факта. Но однажды по неизвестной причине пелена с глаз спадает, образ из подкорки попадает в кору, и мы видим, наконец, то, что находится у нас под носом.
Вот так в тот день у меня родилась идея внимательнее посмотреть вокруг, и в результате я обнаружил много разных заброшенных сооружений, о которых давным-давно забыли. При этом они у нас перед глазами, но я уверен, что многие их просто не замечают.
Первым я сфотографировал на южной стороне Emmons Avenue между Bragg и Coyle Streets частично поглощенный разросшимся густым кустом бересклета, бывший фонтанчик в виде невысокой цементной чаши с позеленевшим от микроскопических водорослей боком, из основания которого торчит остаток трубы, когда-то снабжавшей фонтанчик водой.

Я проходил мимо него множество раз, так как часто хожу в расположенный неподалеку Lew Fidler Park и, конечно же, видел его, но не замечал. Однако сегодня был особенный день, я его увидел и пожалел этот забытый и заброшенный источник воды. Ведь кому-то он был нужен, коли его построили.
А еще на той же Emmons Avenue, но на её противоположной от фонтанчика стороне около здания кондоминиума, построенного в 2007 году на углу Coyle Street и Emmons Avenue, сфотографировал неработающий, большой, трехярусный, покоящийся на изогнутых хвостах мифических рыб, бетонный фонтан. Нельзя сказать, что он совсем забыт, ибо заботливо огражден металлическим заборчиком. Архитектурно он явно не соотносится со зданием кондоминиума, и стоял рядом с каким-то другим сооружением, но был сохранен в качестве образчика, насколько я могу судить не будучи специалистом в этом деле, стиля барокко.

В нашем, относительно недавно построенном на месте бывшего пустыря Lew Fidler Park, заснял на прилегающем к нему старом причале большую чугунную причальную тумбу, которую нужно было специально отыскивать среди разросшейся полыни. Я знал о ее существовании, потому что бывал на причале зимой, когда скрывающаяся свою тайну трава засохла. Сейчас в траве вокруг тумбы полно всякого мусора. Рыбаки, постоянно сидящие на причале со своими спиннингами, использовали это место в качестве помойки. Лень людям пройти метров тридцать, чтобы выбросить свой хлам в установленный прямо у входа на причал бак для мусора. Культура-с! Забота о чистоте родных улиц.

Стоит также сказать, что в нашем районе можно найти не только относительно небольшие заброшенные сооружения вроде фонтанчика или причальной тумбы, но и целые дома.
Примером может служить здание на углу Brown Street и Emmons Avenue, в котором когда-то размещался Maria’s Restaurant, просуществовавший здесь дольше трех четвертей века. Неколько лет назад он вышел из бизнеса, помещение до сих пор не куплено, перед самым входом в бывший ресторан, выросла трава и вознёсся куст полыни, краска на деревянных рамах во многих местах облезла, и эта унылая картина подчеркивает заброшенность и забытость этого относительного небольшого строения. Если его когда-нибудь и купят, то, наверное, под снос.

Теперь перенесемся в самый большой по площади парк Бруклина, а именно в Marine Park. В его разных местах можно наткнуться на старые, изрисованные граффити контейнеры, которые бог знает когда, как и зачем туда попали. Они вросли в землю, окружились зарослями трав и кустов. Такое впечатление, что их не открывали с момента установки, хотя можно предположить, что в некоторых, возможно, хранят какую-то технику, применяемую при каких-то работах в парке.

Но вот бывший щит для объявлений или какой-то инофрмации, установленный когда-то около одной из дорожек парка, явно заброшен, никому не нужен, но не убран.

А завершить свое повествование я хочу фотографией невысокого сухого деревца, которое стоит на разделительной полосе посреди дороги, проходящей по Emmons Avenue недалеко от её пересечения с Bingham Street. В его ветвях запуталась большая, разорвавшаяся от времени на лохмотья, пластиковая пленка, плещущаяся на ветру, как белый флаг, выкинутый деревом, сдавшимся на милость победителя - человека, до предела замусорившего (хотел тут использовать другое слово, но воздержался) природу. Может этот снимок и не совсем по теме, но плёнку кто-то выбросил или её сорвало откуда-то, но важно то, что её вовремя не убрали. Ведь ездят же машины, чистящие улицы, но их работники убирают только то, что лежит на земле, а остановиться и сдернуть пленку, которая застряла довольно высоко - это нет. Между тем, возможно, именно она стала причиной гибели деревца.

Вот такие они позабытые и заброшенные вокруг нас.

“Странники” Бруно Каталано

Catalano
Именно случайность полна волшебства,
необходимости оно неведомо.
Милан Кундера

В эти в Манхэттене на Park Avenue Malls между 34-й и 39-й улицами продолжается выставка скультур известного французского мастера итальянского происхождения Бруно Каталано.
Впервые его работы я увидел в Интернете и в первый момент они меня озадачили. Было непонятно, как эти человеческие фигуры, значительная часть тела которых отсутствует, вообще держатся. И лишь приглядевшись внмательнее я понял, что верхняя часть тела соединена с нижней с помощью сумки, саквояжа или чемодана, удерживаемых в руке персонажа. Таким образом опора скульптуры оказалась смещенной из привычного нам центра в одну из сторон, но при этом была надежно сбалансирована и не потеряла устойчивости.
Этот замечательный трюк стал настоящим открытием, прорывом. Недаром скульптуры, при создании которых Бруно Каталано воспользовался в качестве главной идеи этим своим открытием, чаcто называют “рваными”. Они образовали большую серию, названную автором “Travelers”, что в переводе означает “Путешественники”, а еще лучше “Странники”.
Возникла же эта идея совершенно случайно, и хотя эта история достаточно хорошо известна, я хочу о ней напомнить. Но прежде чем это сделать, я думаю следует назвать некоторые факты из биографии Бруно, то есть рассказать о предыстории этой случайности.
Бруно Каталано родился в Марокко в семье выходцев из Сицилии. Когда ему исполнилось 10 лет родители вместе с детьми переехали во Францию, в Марсель.
В семье Каталано всегда относились с большим интересом к искусству во всех его проявлениях, но особенно любимым занятием его отца была лепка. Он был большим мастером по изготовлению рзличных фигурок к Рождеству. И это оказало большое влияние на выбор профессии его сына. Последовали годы учебы, Бруно стал скульптором, много и плодотворно работал, посвятив значительную часть своего времени портретированию знаменитых и выдающихся людей.
В конце 2004 года он отливает скульптуру Сирано и к своему большому огорчению видит, что отливка получилась с серьезным браком. Голова, верхняя часть туловища и ноги вполне удались, но в области живота зияла большая дыра. Первым порывом было стремление ее заделать, но поразмыслив, Бруно пришел к прямо противоположному решению и стал дефект расширять. В итоге впервые появилось то, что сейчас мы и называем «рваными» скульптурами.
А необычная фигура Сирано была первой продана в художественном салоне, где были выставлены его другие работы, выполненные в традиционном стиле.
И Бруно не упустил счастливый случай, поняв что напал на золотую жилу. В итоге родилась идея создания целой серии скульптур с использованием нового приема.
С тех пор «Странники» Бруно Каталано странствуют по всему свету и везде их встречают с распростертыми объятиями и всюду им рады.
Случайности неизбежны в жизни каждого человека. Но чаще всего для счастливой случайности нужна длительная, упорная и настойчивая подготовительная работа.
Например, говорят что свою знаменитую периодическую систему элементов Менделеев увидел во сне. Но если бы он не думал о ней денно и нощно, она бы ему не приснилась. Так и здесь, не работай упорно над созданием своих скульптурных произведений и не обладая при этом еще и умением не опускать руки при неудачах, а превращать их в успех, Каталано мог бы пройти мимо своего счастливого случая.
В подтверждение этой мысли хочу привести высказывания двух выдающихся предпринимателей, начинавших фактически с ноля и ставших миллиардерами.
Первое я вычитал и выписал из книги Брэда Стоуна “Джефф Безос и эра Amazon”. Итак, Джефф Безос говорил, что “Провал является неотъемлемой частью попытки изобрести что-либо. Две эти вещи не могут идти отдельно друг от друга. Мы понимаем и верим, что лучше ошибиться, потому что рано или поздно вы окажетесь правыми”.
А в книге “Илон Маск его словами” мне понравились две его короткие фразы: “Я и не предполагал, что мои компании преуспеют. Скорее я думал, что им суждено провалиться” и “Если для вас это важно - попробуйте. Даже если вероятность провала высока”.
Вот и Бруно Каталано попробовал со своей первой “рваной” скульптурой и выиграл.
Теперь следовало бы рассказать о наиболее запомнившихся мне скульптурах, которые я увидел, когда ходил по Park Avenue Malls. Но я покажу лишь фотографии некоторых из них. А расскажу всего лишь об одной, которая задела меня больше всего. Называется она “Voyage A New York”. Это странный путешественник, отправившийся в дорогу с простым саквояжем. Помимо обязательного отсутствия живота, необычным в его изображении является то, что половина его головы и туловища тоже отстутствуют, как бы стёрты. С этой стороны нет объема, остался лишь плоский силуэт. Эта часть скульптуры отполирована до зеркального блеска, и в этом зеркале темными пятнами отражается густая листва окружающих её деревьев.

Часто трактуют это произведение Каталано, как путешественника, прибывшего из какого-то другого, параллельного мира.
В значительной мере я могу с этим согласиться, потому что в этой скульптуре разглядел самого себя. По-моему - это эмигрант, вроде меня. Суть в том, что я с женой и двумя детьми прибыл в США из действительно другого, совершенно не похожего на здешний, параллельного мира, как и все другие эмигранты из бывшего СССР, а потом и из образовавшихся после его распада новоявленных республик. Все наше имущество уместилось в шесть небольших чемоданов. А на одного хватило бы и саквояжа.
Мои детство, юность, молодые годы и бОльшая часть зрелых лет прошли в канувшем в Лету СССР. Несмотря на то, что я проработал здесь достаточное количество лет, чтобы получить пенсию, я не стал настоящим американцем в отличие от моих детей, родившихся там, но получивших образование здесь. Я уж не говорю о своих внуках, для которых английский язык родной, хотя они и русский знают тоже.
Я дожил здесь до очень солидных лет и, как любой человек в возрасте, достаточно часто вспоминаю золотые годы своей юности и молодости, хотя прошли они в далеко не лучшей стране. Однако это та моя невидимая половина, которая навсегда осталась там, но постоянно присутствует у меня в памяти и душе.

Заключая, могу сказать, что хотел написать очерк о выставленных на обозрение жителей Нью-Йорка и его гостей замечательных скульптурах, созданных Бруно Каталано. Но получилось о том, как люди добиваются успеха. Думаю, это даже важнее моего первоначального замысла.
А работы замечательного мастера при желании можно посмотреть каждому и вынести самостоятельное мнение об этих произведениях. Времени для этого еще вполне достаточно, потому что “Путешественники” будут «странствовать» вдоль Park Avenue Malls в Манхэттене до 17 мая следующего года.

ALDI и ALDO

Я живу недалеко от магазина ALDI, расположенного на Nostrand Avenue в бруклинском районе Sheepshead Bay. В конце лета 2013 года, когда магазин открылся, вокруг говорили, что эта торговая точка для бедняков, и продукты, дескать, там не ахти какого качества. Но довольно скоро выяснилось, что это далеко не так, и если первое время я заходил в магазин ALDI редко, то теперь являюсь его постоянным покупателем. За прошедшие годы он стал пользоваться широкой популярностью среди жителей не только нашего района, но и соседних тоже.
Название этого магазина я всегда произносил как “алди”, но однажды в разговоре с соседями меня поправили, сказав, что следует произносить это название как “олди”, придерживаясь правил английского языка. Я засомневался, так как знал, что впервые сеть магазинов ALDI появилась в Германии и решил узнать откуда взялось и что означает название магазина, недавно пристроившегося у меня под боком.
Я не стану подробно описывать историю возникновения и развития этой сети магазинов, потому что узнал её из Интренета, и каждый кто заинтересуется этим вопросом может и сам найти всю нужную информацию. Поэтому кратко и телеграфным стилем.

История магазина началась в 1913 году, когда Анна Альбрехт открыла в пригороде Эссена лавку, в которой продавала хлебо-булочные изделия, а её муж Карл переквалифицировался из шахтеров в пекари. Дело шло неплохо и со временем его подхватили двое сыновей Анны и Карла. Магазин выстоял в годы Второй мировой войны и продолжил работать в тяжелое для Германии послевоенное время. Именно тогда там появились кооперативы, которые продавали своим членам продукты с условием, что через некоторое, заранее обусловленное время, им вернут часть затраченных денег.
Братья Альбрехт решили продавать продукты со скидкой сразу и так появился первый дискаунтер. К 1962 году у братьев было уже около трех сотен подобных магазинов и тогда же появилось название ALDI. Эта аббревиатура расшифровывается как Albrecht Diskont, что в переводе с немецкого означает “Скидки Альбрехтов”, так что правильно произносить название этой сети магазинов, как «алди».
Сейчас владельцы супермаркетов ALDI располагают более чем двенадцатью тысячами магазинов в двух десятках стран. Кстати, сеть магазинов Trader Joe’s тоже принадлежит им.
А теперь я могу объяснить, почему взялся за написание этого небольшого очерка. Дело в том, что совсем недавно, проходя по 34-й улице в Манхэттене, я увидел магазин с названием ALDO и тут же вспомнил про ALDI. “Уж не родственники ли?” - подумалось мне.
И я опять заглянул в Интренет. Оттуда узнал, что основал нынешнюю обувную империю Алдо Бенсадун (Albert “Aldo” Bensadoun). Он родился в марокканском городе Фес в еврейской семье. Его отец был там розничным торговцем обувью, который вскоре после рождения сына перебрался во Францию. Окончив там школу, Алдо уехал в США и поступил в Корнеллский университет, откуда перевелся в университет Макгилла в Монреале, который и окончил в 1964 году, получив диплом экономиста.
Здесь нужно заметить, что за океаном молодому парню жилось не сладко, так как отец лишил его материальной поддержки. Ему приходилось браться за любую работу. Однако получив высшее образование, он решил продолжить семейное дело, начатое его дедом, который был сапожником.

Опять не хочу пересказывать все перипетии жизни Алдо Бенсадуна, так как каждый может прочитать их сам. Скажу лишь, что в 1978 году он открыл свой первый обувной магазин в Монреале для чего ему пришлось заложить свой дом. К концу 80-х годов у Бенсадуна их было уже около сотни. В 1993 году он открыл первый магазин ALDO в Соединенных Штатах. После этого обувная сеть Бенсадуна перекинулась в Израиль и страны Ближнего Востока, а затем и в Европу. Сейчас ALDO - это глобальный бренд. Обувь этой компании, а также различные аксесуары, такие как сумки, головные уборы, бижутерия, очки и многое другое можно купить в магазинах с эмблемой ALDO в более чем восьмидесяти странах мира. А ее основатель Алдо Бенсадун входит в клуб миллиардеров.
Кстати, в начальной части очерка о торговой марке ALDO, я написал, что впервые обратил внимание на магазин с такой вывеской совсем недавно. Когда же я дал прочесть этот очерк жене, она мне сообщила, что покупала себе обувь именно в магазине на 34-й улице еще лет двадцать назад. Так что мое “открытие” несколько запоздало.
В заключение могу уверенно сказать, что ALDI и ALDO вовсе не родственники. Их объединяет только то, что основатели этих торговых сетей, благодаря своим предпринимательским талантам стали обладателями огромных состояний и дали работу десяткам тысяч людей во многих странах мира.

Маяки - кочевники

В последний день июня мы вшестером: я с женой, сыном, невесткой и двумя внуками поехали в отпуск на Cape Cod. Из Бруклина в коннектикутский Риджфилд, где живет сын, мы выехали заранее. И уже оттуда на двух машинах отправились в 250-мильный путь, с остановкой на обед, в городок Eastham, где арендовали небольшой двухэтажный дом на 7 дней.
Приехали туда к вечеру. Наш дом стоял на высоком берегу Cape Cod Bay и имел собственный частный пляж, на который можно было попасть спустившись по крутой лестнице. Сумерки только-только опускались, когда мы вышли оглядеться. Пляж оказался на удивление обширным, и до уреза воды было достаточно далеко. Полдюжины небольших судов, покосившись, лежали на песке.
Первый июльский день в Истхэме выдался солнечным и не очень жарким. Подойдя к лестнице, ведущей на наш частный пляж, мы были поражены открывшися видом. Пляж исчез! С лестницы можно было ступить только сразу в бурливую воду, а суда качались на волнах.

Перед выходом из дома я глянул на индикатор приливов и отливов, который в виде настенных часов висел на кухне. Cтрелка показывала на High Tide. Индикатор работал верно.
Стало ясно, что пользоваться нашим пляжем можно будет только во время отлива, потому что в иное время он оказывается полностью затопленным. Однако огорчаться мы не стали, так как буквально метрах в ста от дома, находился общественный пляж, доступный с утра до вечера. Да и в наших планах было много чего помимо купания и приобретения загара.
Одной из наших целей было посещение маяков, расположенных вдоль восточного побережья Трескового мыса. Они были построены в южной, центральной и северной его частях. Воды Атлантического океана коварны у берегов мыса, но там всегда плавало много рыболовецких, а раньше и китобойных судов. Поэтому маяки служили важными ориентирами для моряков.
Сразу хочу сказать, что многие нынешние маяки являются туристическими объектами и стоят не в тех местах, где были первоначально построены. Это объясняется тем, что обрывистая береговая линия мыса, постоянно обрушиваясь под натиском океанских волн, сдвинается внутрь суши. По этой причине маяки приходилось отодвигать от берега или возводить новые, позволяя старым обрушится в воду.
Сначала мы поехали к Nauset Lighthouse, расположенному в центральной части мыса. Это один из двойняшек, построенных в 1877 году около городка Chatham. В 1923 году одни из них был оставлен на произвол судьбы, а второй перевезен и перестроен в двухстах футах от береговой линии в районе городка Eastham. Однако, в 1996 году, после 73-х лет честной службы на одном месте, он снова “переехал” еще на 300 футов вглубь мыса.

От Nauset Lighthouse мы прошли к маякам, которые называются “Три сестры”. Это три старых невысоких маяка, число которых было вызвано необходимостью расположить их так, чтобы они были видны морякам с трех сторон.
“Сёстры” высотою в 15 футов были построены из кирпича в 1836 году. Своё название они получили потому, что выглядели, как женщины в белых платьях с черными шляпами на голове.
Через непродолжительное время из-за изменения береговой линии решено было построить три новых маяка из дерева подальше от берега. Они были уже высотою в 28 футов с учётом помещения для ламп. Старые же маяки упали в океан.
В 1911 году центральный маяк был отодвинут от обрушивающегося берега, а две другие башни были проданы за смешную даже в те времена сумму в 3 доллара и 50 центов, перемещены вглубь территории мыса и использовались как летние коттеджи. Дальнейшая их судьба причудлива и извилиста. Я не стану пречислять все её изгибы, скажу только, что в 1975 году The National Park Service купил центральную башню, чтобы передвинуть её к двум остальным, что и было сделано. Так “Три сестры”, кочевавшие с места на место, воссоединились. На их ремонт и восстановление ушло достаточно много времени, и только в 1989 году они стали объектами туризма.
Побывали мы и на Highland Lighthouse. Этот маяк самый высокий, если считать от уровня моря, так как он стоит на высоком холме. И его тоже передвигали на новое место. Поднялись на его верхнюю площадку по винтовой лестнице. Видно с него далеко, но местность вокруг достаточно пустынная, вдалеке видны лишь башни для контроля полетов самолетов в Европу и башня, на которой выступала какая-то певица в Бостоне, а потом ее богатый фанат в память о ней перенес эту башню в это место.

Обедали мы в разных местах, но упомяну лишь о ресторане Mac’s Shack, который запомнился мне тем, что пол в нем был земляной, но покрытый толстым слоем из обломков двустворчатых ракушек. Съел там пару устриц. Давно их не ел. Лет через пять можно будет повторить.
В один из погожих дней поехали мы в Провинстаун, в котором я давно хотел побывать. По мере приближения к городу леса, часто сосновые, сменились на песчаные дюны, поросшие травой и невысокими кустами.
В городе мы запарковались на краю небольшого Pilgrims’ First Landing Park, внутри которого установлен памятный камень с бронзовой табличкой, сообщающей о том, что вблизи этого места 11 ноября 1620 года нога пилигримов впервые ступила на американскую землю. Дети с внуками пошли по уходящей почти за горизонт узкой каменной насыпи к маяку, выдвинутому далеко в океан, а мы с женой отправились на прогулку по главной улице города Commercial Street, начинавшейся прямо от парка.
Первым бросилось в глаза обилие разнообразных цветов, высаженных около домов. Не улица, а цветник. В самом ее начале привлекло наше внимание здание необычной архитектуры, построенное на высоком холме. К нему вела дорожка, плавным серпантином ведущая вверх. У ее начала развевался радужный флаг и стоял щит, из которого мы узнали, что наверху находится Land’s End Inn. Мы поднялись по серпантину, сплошь обсаженному с обеих сторон цветами, к гостинице. Трудно сказать в каком архитектурном стиле построено её здание, потому что оно много раз достраивалось и перестраивалось, но в итоге получилось нечто очень симпатичное и оригинальное.

Спустившись, мы продолжили прогулку по улице, которая была весьма оживленной, причем среди прохожих было много гейских парочек, но я не заметил ни одной лесбиянской. Заснял несколько симпатичных городских уголков и домов, частенько украшенных радужным флагом. Город производил впечатление уюта и праздника.
Встретившись с сыном и его семейством, не добравшихся до маяка, потому что каменная насыпь постепенно стала непроходимой, мы сели в машины и поехали в центральную часть Commercial Street. Там, почти рядом со зданием City Hall на высоком холме стоит самый высокий в США, из целиком построенных из гранита, 77-метровый Монумент пилигримам, к которому можно подняться на фуникулере. Образцом для этого Монумента послужила башня в итальянском городе Сиена, возведенная в 1309 году. У основания холма в центре дугообразной стены расположен бронзовый мурал, на котором изображен момент подписания Мэйфлауэрского соглашения, знаменовавший собой создание прообраза Конституции штата Массачусетс.

В заключение хочу заметить, что если посмотреть на карту, то Cape Cod, выглядит как крючок с острым концом. И мне иногда думается, что подобно рыбаку, насаживающему на крючок червяка, чтобы приманитть и поймать какого-нибудь карася, который закончит свою жизнь в котелке с ухой, так и Провинстаун, расположенный на самом острие мыса, служит приманкой для многочисленных туристов. Но с совершенно противоположным результатом, потому что уютный, красивый и гостеприимный Провинстаун дарит своим гостям хорошее настроение и приятные воспоминания, в чем без сомнения убедились мы с женой, детьми и внуками. И это впечатление осталось с нами и после поездки на Cape Cod.

Молчаливые соседи

Полезно камни наблюдать,
Над ними можно размышлять,
Ценней же прочего - желанье
Законы жизни их понять.

Виктор Слётов, минералог,
художник и исследователь природы

Около двух месяцев назад установил я в своем телефоне программу Rock Identifier. Нашел ее случайно и решил попробовать с её помощью определить название камней, которые лежат в наших парках на полянах, красуются вдоль дорожек, посыпанных мелким гравием как, например в Marine Park, или грудятся около лесных тропинок, по которым мне тоже иногда доводится гулять.
Перед покупкой программы сначала протестировал её на камнях из небольшой коллекции моего внука, которую ему подарили родители. Все камни были определены правильно. Однако теперь, когда я пользовался этим определителем много раз, должен отметить, что на местности он не всегда работает надежно, так как при повторном определении одного и того же камня может выдать разные ответы. Поэтому приходилось иногда уточнять что же я нашел, заглядывая в описание того или иного минерала, чтобы выбрать наиболее подходящий ответ.
Могу признаться, что на это занятие меня подвигло чтение “Дневника” Паолы Волковой - доктора искусствоведения, историка культуры, заслуженного деятелся искусств РСФСР. Она была прекрасным педагогом, крупным специалистом в своей области, но не без некоторых странностей, на мой взгляд. У неё был личный астролог, она верила в приметы и вещие сны, которые иногда описывала в дневнике. А её увлечением было отыскивание и собирание камней. При этом главной особенностью находок, обеспечивающей попадание в коллекцию, была их внешняя сторона, форма, причудливый вид, но никак не природа камня, его минеральный состав. Приведу один характерный пример: “5 августа 1985. Нашла действит. “куриного Бога”. Камень походжий на цыпленка с отверствием внутри в виде яйца. И еще с двумя большими глазами. Всего 4″.
Я никогда не был знаком с П.Волковой, но прекрасно знаю другую незаурядную женщину, которая тоже собирает камни. Это - Регина Авербух, хороший поэт, автор нескольких поэтических сборников и замечательная мастерица, превращающая свои каменные находки с помощью казалось бы мелких, незначительных добавлений в замечательные миниатюры в виде звериных мордочек или в забавные, выразительные лица и физиономии, являющиеся подлинными произведениями искусства. Для этого надо обладать острым глазом художника, богатым воображением и фантазией. И всеми этими качествами Регина обладает в полной мере.
Мой же интерес является более простым, мне хотелось узнать названия и состав тех валунов, каменных, скальных обломков, которые попадаются нам на глаза. А еще привить интерес к этому делу моей десятилетней внучке и тринадцатилетнему внуку.
Свои наблюдения я начал в Marine Park, где вдоль дорожек местами сохранены большие камни, взбираться на которые обожали мои внуки, когда были совсем маленькими.
Первыми обнаружились гнейсы, что неудивительно так как они являются одними из самых распространенных в земной коре. Гнейсы происходят из осадочных и магматических горных пород, подвергшихся воздействию высоких температур и большого давления в присутствии газовых или водных растворов. Они состоят их полевых шпатов, кварца и различных темноцветных минералов. По химическому составу они близки гранитам. Текстура гнейсов часто полосчатая, причем полосы могут идти прямо параллельно друг другу, а иногда волнообразно. Такие волнообразные полосы на попавшемся мне на глаза камне ясно свидетельствовали о том, что когда-то он находился в расплавленном, текучем состоянии, да так и застыл. Все валуны из гнейса, которые я нашел, были серыми, хотя гнейсы бывают и бурого, коричневого или красноватого цвета.

Интересно, что слово гнейс имеет немецкое происхождение и означает “гнилой”, “разрушенный”. Им саксонские рудокопы называли рыхлую, выветренную породу. Кстати, русские слова “гнилой” и “гной” похожи по звучанию и смыслу на немецкий “гнейс”. Может они родственники?
Однако вернемся к нашим баранам. Кроме гнейса чаще всего попадались базальт, песчаник и известняк.
Базальт - это горная порода, являющаяся продуктом кристаллизации базальтовой магмы. Все мои базальтовые глыбы имели темно-серую окраску, хотя известно, что базальт бывает черного или зеленоватого цвета.
О песчанике и известняке ничего писать не стану, потому что, думаю, все о них знают и без меня. Примером песчаника может служить фото валуна с нарисованной на нем рожицей, который я увидел в Marine Park.
Все четыре перечисленных мною выше вида горных пород попадаются на каждом шагу и, естественно, не являются редкостью.

Однако, были у меня и интересные находки. Так на Plumb Beach, что у нас на Шипсхэд Бее, нашел я однажды большой кусок красной яшмы, которая является ценным поделочным камнем, из которого изготовляются различные предметы декоративного искусства, например, вазы. Даже основой некоторых пасхальных яиц Фаберже послужила эта горная порода. Найденный мною обломок яшмы был частью довольно большого камня, и я оставиил его на месте, но вскоре он исчез.
Однако самыми интересными находками оказались некоторые камни, которые я отыскал вместе со своими внуками на лесной тропинке в Коннектикуте. Вдоль этой тропинки валялось множество разных камней, и мы выискивали наиболее необычные по цвету. Потом мой тринадцатилетний внук, обладающий черным поясом по таэквондо, выступал к качестве камнедробителя. Он с силой швырял находку в близлежащий валун, и затем мы изучали полученные обломки с помощью моего “Определителя горных пород”. Вот так расколотив один из камней, мы обнаружили внутри множество желто-зеленых с золотистым оттенком кристалликов хризолита, точно таких же, как в коллекции внука, но только гораздо более мелких. Этот самоцвет с древнейших времен использовался для изготовления ювелирных украшений.
После этой находки энтузиазм моих искателей камней значительно возрос, и хотя алмазов мы не нашли, всё же отыскали кое-что интересное, например, обломок довольно редкого богатого хромом минерала фуксита зеленого цвета.

Во время той прогулки мы сделали много интересных находок среди обычных, казалось бы, камней, которых до этого просто не замечали. Но вот один небольшой камень в черную и белую полоску совершенно сбил с толку мой Rock Identifier. Как только он его не обзывал, изыскивая всё новые и новые названия, когда я его переворачивал с одной стороны на другую или показывал его в вертикальном или горизонтальном положении. В общем камень-загадка, хотя думаю, что это всё же одна из многочисленных разновидностей гнейса. Но уверенно утверждать этого не могу, так как не являюсь специалистом в этом деле.

В заключение хочу показать еще один камень с рисунком. Это тени стеблей тростника на однотонном обломке песчаника.
Процесс поиска новых камней очень понравился моим внукам, и мы прекрасно провели время в лесу, определяя названия находок, в которых там не было недостатка. И узнали кое-что новое о своих молчаливых соседях, чего и всем желаем.

Иван из Кюрасао

Продолжаю рассказ о Кюрасао. Основательно освоив территорию курорта и его ближайших окрестностей, мы, за пару дней до отъезда, отправились в индивидуальный тур по острову.
Но сначала я хочу рассказать о некоторых событиях предшествовавших поездке.
Одним обычным для этих мест февральским деньком, когда температура в тени не превышала тридцати градусов по Цельсию, я решил в очередной раз прогуляться за пределами нашего курорта. Очень скоро я оказался на берегу моря, где тосковало несколько заброшенных бетонных построек непонятного назначения, наружные стены которых были почти сплошь исписаны разнообразными рисунками. Здесь, как и везде сейчас в мире, полно граффити и стикеров. Немного дальше началась очень симпатичная пальмовая аллея, проложенная вдоль узкой прибрежной полосы, которая была превращена в длинную детскую площадку со множеством развлекательных устройств для детей в виде ярко раскрашенных игровых домиков, качелей и веревочных лестниц, маленьких каруселей, турников и тому подобных сооружений. Особенно понравилась мне оригинальная горка, сделанная из старых покрышек. Вокруг было много надписей “Bon Bini”, что в переводе с языка папьяменто означает “Добро пожаловать”.
И еще об одном событии хочу упомянуть. За день перед запланированной поездкой по острову, наша дочь почувствовала себя неважно - перегрелась на пляже. На обед не пошла. Жена взяла ей в буфете бублик с крем-чизом, завернула его в салфетку и отдала мне. А сама пошла за кофе. Я сел за столик на открытой веранде, а бублик положил перед собой. И тут на стол уселся коренной обитатель здешних мест венесуэльский трупиал - красивая на вид, размером со скворца, черно-желтая, длиннохвостая птица и буквально у меня под носом начала расклёвывать салфетку, при этом периодически громко и раздраженно покрикивая довольно противным голосом.
Трупиал явно выражал свое негодование тем, что ему приходится устранять бумажное препятствие к вожделенному бублику. Я его сфотографировал и отодвинул бублик. Но он и не думал улетать, подошел к бублику и продолжил свое дело. Я понял, что еще немного, и он доберется до содержимого салфетки. Мне пришлось прогнать нахала. Жалею, что не снял тогда видео.

А теперь про поездку по острову, который вытянулся слабовыгнутой дугой 64-х километров в длину и 16-ю в ширину на юге Карибского моря в восьмидесяти километрах от Венесуэлы. Столицей Кюрасао является город Виллемстад, в котором проживает 144 тысячи человек. Если учесть, что численность всего населения государства немного превышает 151 тысячу, то легко представить, каковы размеры остальных его населенных пунктов.
Нашим водителем и гидом был чернокожий, крепкий мужчина лет за пятьдесят, которого звали Ivan или Айвэн на английский манер. Он оказался жизнерадостным, разговорчивым и вообще приятным человеком. Потом мы узнали от него, что он родился на Кюрасао, но сейчас его семья живет в Роттердаме, а он в сезон подрабатывает здесь гидом, останавливаясь в доме у матери.
Мой родной язык, - сказал нам Айвэн, - папьяменто, и на нём говорит более трех четвертей населения Кюрасао, хотя официальным языком нашего государства является голландский. А папьяменто - это один из диалектов креольского языка, который состоит из смеси испанского, голландского, португальского и английского языков, но я буду говорить с вами по-английски, хотя могу и по-голландски, - рассмеялся он. Справедливости ради следует сказать, что на английском он говорил совершенно свободно.
Итак, первым делом мы направились в Виллемстад, до которого от нашего курорта было рукой подать. Проехали и немного прогулялись по центральным улицам. Дома там построены в голландском стиле и окрашены в яркие, не повторяющиеся на одном квартале, цвета. Это придает городу, разделенному на две части узким и глубоким проливом, праздничный, нарядный вид.

В столице есть два главных моста - местная достопримечательность - высокий автомобильный мост королевы Юлианы, и наплавной или понтонный пешеходный мост имени королевы Эммы.
Переехав через красивый, изогнувшийся элегантной дугой над проливом мост королевы Юлианы, мы оказались в той части города, где расположены правительственные здания.
Айвэн оставил машину около наплавного моста как раз напротив арки, ведущей в правительственный квартал. Жена с дочкой отправились на пешеходный мост, чтобы полюбоваться видами города, открывающимися с него, а меня наш гид провел под арку, по сторонам которой стояли старинные пушки, в квадратный двор, образованный зданиями построенными в XIII веке. Сейчас в них размещается местное правительство и находится резиденция губернатора, назначаемого королем Нидерландов.

Айвэн хотел показать мне пушечное ядро, застрявшее в стене одного из этих зданий. Действительно, высоко в стене одного из них, на фронтоне которого была выложена дата его постройки - 1769 год, виднелась небольшая круглая клякса. Айвэн пояснил мне, что во время Второй мировой войны немцы пытались организовать на острове свою базу и вели обстрел столицы. С тех пор, мол, ядро и осталось в стене.
Я сначала решил, что он шутит, но быстро понял, что он говорит это всерьез. Я был огорошен и возразил ему сказав, что в те времена давно уже не стреляли ядрами. Айвэн не стал спорить.
Просто интересно, как людям, выросшим в маленькой мирной стране, представляются прошлые события. Для него и колониальные войны, и Вторая мировая одинаково далеки как по времени, так и по расстоянию, потому что некоторые из них происходили где-то за тридевять земель. Для меня же Вторая Мировая война, на которой чуть не погиб мой отец, часть моей собственной жизни.
В остальном наш гид был современным человеком и больше никаких ляпов не допускал.
Выйдя из правительственного квартала, мы зашли с ним на понтонный мост, присоединившись к жене и дочке, и в этот момент под мостом что-то громко заурчало, застучало, и он вдруг отчалил от берега и поплыл в сторону. Это было полной неожиданностью. Оказалось, что таким образом, с помощью двигателя, мост создает проход для суден, следующих в открытое море. Небольшой кораблик проплыл, и мост вернулся на свое место. На всё про всё ушло лишь несколько минут. Но впечатлило.
Дальше наш путь лежал вдоль морского побережья. Местность вокруг была холмистая, заросшая травой, кустами, невысокими деревьями и кактусами. Главная достопримечательность - музейчик, в котором было несколько старых керамических горшков и деревянная маска. Запоминающейся особенностью этого заведения был окружавший его забор из плотно высаженных колючих кактусов. Один их вид легко отбивал у любого потенциального грабителя всякую охоту похитить хранящиеся в музее сокровища.

Гораздо интереснее были местные очень красивые пляжи. Особенно поразителен был один из них. Он отличался необыкновенно синим, почти ультрамариновым цветом воды.

За четыре часа мы проехали почти весь остров из конца в конец. Увидели, конечно, не всё, но было красиво, тепло, мирно, уютно. Тихий уголок, в котором людям нет дела до великих потрясений, творящихся где-то там далеко, за горизонтом.

На острове мечты

Итак, пожалуй, последняя моя, когда-то казавшаяся совершенно несбыточной, мечта о путешествиях, сбылась. Я побывал с женой и дочкой на острове Кюрасао, расположенном на юге Карибского моря недалко от побережья Венесуэлы. А узнал я про него в далеком 1962 году, когда оттуда приходили репортажи о шахматных баталиях гроссмейстеров, боровшихся за право участвовать в поединке против Михаила Ботвинника за звание чемпиона мира. Руководителем советской делегации и тренером, был гроссмейстер Юрий Авербах, а в матче от СССР участвовали Михаил Таль, Тигран Петросян, Ефим Геллер, Виктор Корчной и Пауль Керес. Я напряженно следил за ходом поединков по газетным публикациям, болел за Таля, но он выбыл из турнира по болезни, а победителем стал Тигран Петросян.

Должен признаться, что читая сводки с турнира, я думал не только о шахматах, но и пытался представить себе тот далёкий, волшебный, тропический остров, где происходило это замечательное действо и страстно мечтал там побывать, с горечью понимая, что это совершенно для меня невозможно. Но и невозможное возможно.

Кстати, совсем недавно, перечитывая информацию о том турнире, наткнулся на один интересный факт: в иностранной печати всех гроссмейстеров из СССР называли русскими, хотя среди них не было ни одного этнически русского человека.

Но это детали, главное же в том, что я оказался на одном из курортов этого острова, который ныне является самоуправляемым государственным образованием, входящим в состав королевства Нидерландов, которое отвечают за внешнюю политику и оборону Кюрасао, все остальные вопросы решает правительство острова во главе с премьер-министром.

Итак, курорт. Как только мы устроились, я первым делом пробежался по его территории. Тропики, пальмы, кактусы, теплое море. Обнаружил несколько бассейнов и отличный песчаный пляж, отгороженной от моря каменной грядой, защищающей его от волн.

Почти сразу наткнулся на табличку из белого металла с двуязычной надписью. В переводе с английского смысл текста таков: “Эта специальная табличка была установлена в память о том, что именно в этом месте во вторник 15 августа 1486 года в 13:45 абсолютно ничего не произошло”. Подумалось, что с юмором здесь дела обстоят неплохо. А еще понравились яркие, размером с воробья, птички, скачущие в траве у входа в наш билдинг. С помощью программы iNaturalist, встроенной в мой телефон, определил, что это были шафрановые вьюрки.

После ужина выпили по коктейлю, посидели за высоким столиком, и уже собрались в свой номер, как до нас донесся барабанный бой и вдалеке появилась церемония почти как с бразильского карнавала: танцующие парни и девушки в экзотических костюмах. По мере приближения грохот барабанов, труб и тромбонов стал почти непереносим, но вызвал большой ажиотаж среди отдыхающих, некоторые из которых бросились пританцовывать тоже. В общем неплохое зрелище.

На следующий день искупавшись в море и не являясь фанатом загара, я отправился за пределы курорта, который фактически располагался в пригороде столицы Кюрасао Виллемстада.

Вышел за ворота, свернул направо и вскоре оказался на мостике, перекинутом через то ли речушку, то ли узкий канал с мутной, серой водой, впадающий в море. С другой стороны мостика воды в канале было мало, и по отмели бегали многочисленные и разные кулички - чем-то кормились.

Прошелся вдоль речушки в сторону океана и увидел там уложенное на постамент из груды камней нечто похожее на большущее, покрашенное серой краской, металлическое яйцо, испещренное многочисленными заклепками, с толстым кольцом наверху и длинной, с крупными звеньями, цепью внизу. Краска кое-где облупилась, и там проступала рыжая ржавчина. Все это оставляло впечатление памятника, но не понятно чему. Я сфотографировал эту штуку, вернулся к мостику и пошел по узкой асфальтированной дорожке дальше вдоль высокого бетонного забора. С другой стороны дороги была пустошь, заросшая кустами. Было жарко. Вскоре показались одноэтажные домики, выкрашенные в светло-синий цвет. Тихая, пустынная улица.

Пройдя еще немного вперед, повернул назад, перешел через дорогу и отправился вдоль пустоши, по краю которой тянулась лишь слегка протоптанная тропинка. Зато там было гораздо интереснее. Увидел и заснял там несколько удививших меня кустов хлопчатника мексиканского или упланда, скорее похожих не на кусты, а на невысокие деревца. От этого упланда произошел тот хлопчатник, из колючих коробочек которого я когда-то выдирал вату с семенами на полях Киргизии в свои студенческие годы. А еще сфотографировал коралловую лиану, густо усыпанную красивыми розовыми цветками.

После возвращения с прогулки я попытался выяснить у сотрудников курорта, что за железяку я сфотографировал. Все удивлялись, спрашивая где я отыскал это чудо, хотя оно находилось буквально за забором курорта. Лишнее подтверждение мысли о том, что пока у человека в голове нет идеи, он не видит факта. Что-то там валяется, но никто не замедлил шага, чтобы взглянуть на это повнимательнее.

Было высказано только одно предположение, что это приспособление для разрушения сносимых зданий. Но я сомневался в том, что это чугунная шар-баба, так как эта штуковина явно была полая внутри. Кроме того, на её поверхности видны были многочисленные остатки от прикреплявшихся к ней морских ракушек.

После поисков в Интернете стало понятно, что это швартовая бочка - плавающее сооружение, обеспечивающее надежную стоянку судов на рейде или в акватории порта. Видимо, когда-то эта оригинальной формы бочка прохудилась, ее вытащили из воды и оставили в виде своеобразного памятника.

Вечером мы пошли в Seafood restaurant, и пока ждали заказанную рыбу, которую здесь называют махи-махи, а за пределами Карибских островов она зовется золотой макрелью или корифеной, увидели, что между столами, которые стояли прямо на песчаном пляже, бродит попрошайка - довольно крупная птица, которую мой iNaturalist идентифицировал как желтоголовую квакву. Цапля неспеша, как-то по-хозяйски прогуливалась в проходах, заглядывала под столы, ничуть не опасаясь людей.

На следующий день я решил побродить по берегу и там среди источенных прибоем ноздреватых камней заметил несколько плоских, коричневого цвета, овальной формы существ, плотно прилепившихся к камням. Я не знал, что это такое. Мои попытки отодрать одного из них от камня, чтобы получше рассмотреть, не увенчались успехом. Мой iNaturalist подсказал мне, что это были панцирные моллюски или хитоны. Самый крупный из найденных мною был длиной сантиметра четыре.

Оказалось, что эти моллюски обычно живут в приливно-отливной зоне морей и океанов и прекрасно себя чувствуют под ударами морского прибоя. Своим плоским снизу телом они накрепко прикрепляются к прибрежным скалам и камням, а их спинная, выпуклая сторона прикрыта раковиной из восьми очень плотных, налегающих друг на друга подобно черепице, известковых щитков, подвижно соединенных между собой. Если оторвать хитона от насиженного места, от тут же свернется в каменный клубок.

Пока возился с хитонами, распугал маленьких рыбок, самые крупные из которых были размером с указательный палец, а их цвет так точно совпадал с цветом песчаного дна, что я сразу их и не разглядел.
А еще среди камней ползали небольшие, шустрые, черные крабы. Один малышка, выброшенный на берег на спину, больно ущипнул меня за палец, когда я попытался его перевернуть. Вот и помогай таким! Но я на него не в обиде. Ведь вокруг было столько интересного. А сколько было ещё впереди!

Квартирники у Людмилы Криворуцкой

Единственная настоящая роскошь -
это роскошь человеческого общения.
Антуан де Сент-Экзюпери

На днях я в очередной раз побывал на вечеринке в квартире у Людмилы Криворуцкой, с которой знаком достаточно давно. Если быть более точным, то у Людмилы была не вечеринка в обычном понимании, а литературно-музыкальный квартирник. Свои квартирники Людмила организует раз в месяц. Обычно собирается небольшая компания из 10-12-ти человек, которые в большинстве своём знакомы друг с другом. Это люди старшего возраста, многие из которых одиноки по разным причинам. Одни овдовели, у других так сложилась жизнь. Но у всех есть взрослые дети, которые живут отдельно, занятые своими делами и проблемами.
Иногда кто-то из постоянных участников квартирника отсутствует по тем или иным причинам, но вместо него или её появляются новые люди. В общем состав гостей непостоянен.
Давно известно, что чем старше люди, тем важнее для них становится возможность общения. Так вот у Людмилы они попадают в круг истинных интеллигентов, у которых много общих интересов и которым есть чем поделиться друг с другом.
Сама Людмила обладает многими талантами. Она пишет стихи и прозу, является автором четырех книг и ожидает пятую, а также, обладая приятным голосом и известным артистизмом, очень хорошо исполняет старинные романсы и музыкальную классику. Но, пожалуй, самый главный и ценный её талант, по-моему, это талант человеческого общения, умение находить интересных людей и поддерживать с ними дружеские отношения. Понятно, что для того, чтобы найти интересного человека, надо быть интересным и самому.
Свои квартирники она обычно открывает коротким рассказом о каком-либо памятном или значимом событии, произошедшим в соответствующем месяце в наши дни или в далеком прошлом. У пристуствующих появляется возможность обсудить сказанное, что-то добавить или подчеркнуть, люди втягиваются в разговор, а новичок, включаясь в беседу, уже не чувствует себя чужим.
После этого Людмила может спеть пару романсов под аккомпанемент пианиста-виртуоза Вадима, который в свое время дал сольный концерт в Карнеги-холл и выступал на многих других престижных сценических площадках, гастролируя по США с Гарлемским балетным театром в качестве концертмейстера и солирующего пианиста.

После выступления Люды он обычно исполняет классическую пьесу для фортепиано из своего репертуара, а потом может просто что-нибудь сымпровизировать. Например, однажды он предложил создать музыкальный портрет для каждого гостя. Естественно, все захотели получить такой портрет и стали по очереди выходить к инструменту, замирая в ожидании некоего чуда. Вадим, глянув на потретируемого, которого, кстати, знал и до этого, рисовал его или ее музыкальный образ, который удивительным образом подходил человеку, характеризуя его с необычной стороны. Все остались довольны, потому что музыкант прекрасно справился с поставленной задачей, а портреты были записаны на видео, благодаря Ефиму, который в свое время был ведущим инженером на одном из крупных предприятий Киева. Сейчас он выступает в роли летописца текущих событий, а пером ему служит видеокамера.

После выступления Людмилы и Вадима слово предоставляется гостям. Очень часто это люди пишущие. Кто-то может почитать свои стихи или прочесть короткий рассказ, кто-то может поведать о своих увлечениях или о впечатлениях от последнего концерта или спектакля, на котором побывал или побывала.
Потом делается короткий перерыв, во время которого можно подойти к столу с несколькими закусками и слегка подкрепиться тем, что приготовила Людмила и принесли с собой гости, а заодно и пообщаться друг с другом уже в совсем неформальной обстановке. Вот так я впервые за долгие годы встретил свою землячку из Новосибирска. Было что вспомнить. К тому же Марина оказалась еще и врачом, так же как и я.
Или вот Наташа, которая работала во французской туристической компании в миссии Франции при ООН. Наташа свободно говорит на английском, французском, истальянском и испанском языках, не считая, конечно, русского. Настоящий полиглот. Она окончила школу с французским уклоном, а завершила образование в Ленинградском институте киноинженеров. А иностранные языки - это её хобби. С ней очень интересно поговорить.
После легкой трапезы на авансцену выходит Неля, которая прекрасно поет под минусовку эстрадные песни, французский шансон и джаз и при этом еще и отлично двигается. Делает это она с таким заразительным азартом, даже куражом, что гости не могут усидеть на месте и пускаются в пляс. Что ж, иногда неплохо тряхнуть стариной! При этом оказалось, что непременная посетительница концертов и театральных представлений Инна танцует так, что люди и помоложе могут ей позавидовать. А она попросила снять ее танец на видео и послала его своим внукам.

И когда все подустали от танцев и присели отдохнуть, Дмитрий с большим чувством спел несколько песен на еврейскую тематику, аккомпанируя себе на гитаре. Особенно лирично и душевно прозвучала в его исполнении песня из репертуара Розенбаума «Мотл, Мотэле, Матвей».

Конечно, я упомянул далеко не всех, кто побывал на квартирниках у Людмилы, но все они люди интересные, обладающие разными талантами, с большим жизненным опытом, которым есть что вспомнить и рассказать. Общаться с такими людьми - настоящее наслаждение и удовольствие.
И в заключение. Написал я этот очерк в надежде на то, что где-то найдутся такие же энтузиасты, как Люмила Криворуцкая и организуют у себя нечто подобное. Пригласят друзей и знакомых в свой небольшой клуб по интересам и тем самым избавятся от одиночества сами и избавят других. Именно поэтому я и взял в качестве эпиграфа к своему очерку замечательное высказывание Антуана де Сент-Экзюпери о роскоши человеческого общения.

Снег первого сорта

Проснувшись утром 18-го февраля жители Нью-Йорка обнаружили, что улицы их города впервые за всю зиму укутаны толстым слоем снега. А в небольшом, но уютном Lew Fidler Park, примостившемся на берегу Sheepshead Bay в Бруклине, и вообще выпал снег первого сорта.

Я узнал об этом, когда пришел в этот парк. В то субботнее утро там было необычно много народа, в основном молодых родителей с детьми. Большинство из них лепили снежных баб, остальные скатывались на санках со склона игровой площадки на центральную поляну или играли в снежки. Вот от одного из этих игроков я и узнал про качество сегодняшнего снега. Он кричал своему дружку: “Снег сегодня первого сорта! Из него легко лепить снежки!” Он был прав, конечно. Снег был действительно лучше некуда - белый, чистый, обильный и липкий. Потому что начинало подтаивать.

Снегом такого качества просто невозможно было не воспользоваться не только для игры в снежки, но и для того, чтобы вылепить из него снежную бабу. И они, разных размеров и степени упитанности, росли, как грибы после дождя, на заснеженной поляне.

А одна мамаша даже закопала свою дочку по грудь в снег, как в песок на пляже, и та кидалась в неё оттуда снежками.

Некоторые дети, оказавшись под деревьями, каждая веточка которых была украшена пушистой белой горжеткой, ловили ртом снежинки, сдуваемые с них легким ветерком. Правда говорят, что прежде чем это делать, следует узнать все ли птицы улетели на юг. Но кто об этом думал, любуясь снегом-однодневкой. Все знали, что завтра он растает.

Глядя на это белоснежное царство, всеобщее радостное возбуждение от возможности барахтаться в снегу, лепить снежки и снеговиков, я вспомнил свое послевоенное детство, которое прошло в большом сибирском городе. Зима была там долгая, почти как в песне: “Колыма, ты Колыма, чудная планета, девять месяцев зима, остальное лето”. Ну, не девять, а поменьше, но снега всегда было, как говорится, выше крыши.
Зимой мы ходили в шапках ушанках с завязочками под подбородком, теплых пальто и пимах, на которые натягивались штанины с тугими резинками по краю. Это позволяло лазить по глубоким сугробам, не набирая при этом снега в свою обувь.

И вот, когда выпадал свежий снег, мы не лепили снеговиков, так как снег зимой в Сибири всегда сухой, а играя во дворе, делали солдатиков. Для этого нужно было свалиться в сугроб на спину, раскинув руки, а потом осторожно встать. Получался глубокий отпечаток. Это и был “солдатик”. Потом эти солдатики под командованием их создателей могли ползти по-пластунски в тыл фашистов, чтобы захватить языка.
После этих игр мы являлись домой в снегу с ног до головы и с замерзшими руками. Чтобы их согреть, бабушка заставляла меня с сестрой, опускать руки в холодную воду, и это было очень неприятно. Но моей сестре, у которой все время были цыпки, после этой процедуры бабушка еще смазывала руки глицерином. И это было больно.

Но в солдатики мы играли не очень часто, потому что уже на следующий день белый снег превращался в серый, а потом и в почти черный, так как во всех двухэтажных домах на нашей улице было печное отопление. На крыше каждого из них красовались кирпичные трубы, из которых валил дым, потому что в каждой квартире была своя печка. Сажа оседала на снег, и он чернел на глазах, превращаясь из первосортного в третьесортный, говоря словами сегодняшнего мальчишки. Падать в него не было никакого желания.

Зато мне долгое время хотелось выкопать пещеру в снежном сугробе, который был выше моего роста. Его наметало на крыше длинного сарая, прижатого к высокому, старому, кирпичному брандмауэру, отделявшему наш двор от соседнего. Я влезал на крышу и руками в рукавицах копал в сугробе пещеру, в которой собирался прятаться, хотя и не знал от кого. К сожалению, когда я уже мог почти целиком залезть в вырытую нору, её крыша обрушилась, и я оказался под толстым слоем снега.
В соответствующем виде я являлся домой, и бабушка каждый раз удивлялась, где это я мог так вывозиться в снегу.

Дело в том, что я предпринял несколько попыток вырыть “пещеру”, но ни одна из них не удалась, и я бросил эту затею.

Зато весной, когда снег обильно таял, а с крыш домов свисали длинные сосульки, я строил тайники. Под каждой большой тающей сосулькой на поверхности сугроба, на который капала вода, образовывалась круглая ледяная корка. Нужно было осторожно её поднять, вырыть под ней ямку и положить корку, как крышку, на место. В тайнике можно было хранить все, что угодно, но по причине того, что я не имел ничего что угодно, в тайнике я хранил обломки всё тех же сосулек, служивших мне заменой хрусталя.

Мы жили, как и все вокруг: бедно и тяжело. Но мне в жизни повезло, и во многом потому, что мой легко раненый и тяжело контуженый отец вернулся с войны домой. У очень многих мальчишек в моем классе не было отцов. Они погибли на фронте. А у меня отец был.

Вскоре бабушка уехала к своей дочери, и мы остались вчетвером: мама, папа, я и моя младшая сестра. Я не понимал тогда, как тяжело работал с утра до вечера отец на трех работах, чтобы прокормить семью, сколько времени и сил отдавала мне и моей сестре мать, работавшая страховым агентом, бегавшая по городу в поисках клиентов и находившая силы при этом, чтобы приготовить нам еду, поддерживать чистоту в квартире и стирать наше бельё. А стирка была тогда тяжелой работой, так как о стиральных машинах никто не слышал, а стирка производилась вручную в ванне со стиральной доской. Мне же нередко поручалось растапливать печку. Сначала нужно было хорошенько разжечь дрова, а потом на них насыпать каменного угля. Но моё детство проходило в нормальной семье, у нас всегда была картошка и квашеная капуста, я никогда не голодал и не представлял себе другой жизни, хотя она была разной вокруг. Так что я был счастливчиком.

Вот с такими мыслями прогуливался я по заснеженному парку, глядя на радостную, оживленную суетню вокруг меня, вызванную выпадением снега первого сорта. Но быстро выбросил из головы видения далекого прошлого. Просто вспомнил о своих поздних, маленьких внуках, которые сегодня тоже радуются обильному снегу. Они живут в другом мире, я бы даже сказал в совершенно иную эпоху, в другой стране, где можно быть по настоящему счастливым.

Зимние мотивы

В позапрошлую субботу в библиотеке Kings Bay Library, расположенной в бруклинском районе Шипсхэд Бей по адресу 3650 Nostrand Avenue состялась презентация очередной выставки, организованной Еврейской Гильдией художников и мастеров прикладного искусства. По первоначальному замыслу она должна была быть посвящена зиме, получив после перебора нескольких вариантов название “Зимние мотивы”. Но так как она была задумана еще осенью, набралось много и осенних пейзажей, а по отношению к новым членам Гильдии и вовсе было сделано исключение, которое позволило им показать свои работы, не относяящиеся к теме. В результате набралось столько картин, что стены выставочного зала оказались увешаными буквально от пола до потолка.

Нельзя сказать, что это затмило основную тематику выставки, отраженную в подавляющем большинстве картин, но придало ей и некоторое разнообразие, где каждый любитель изобразительного искусства мог найти и что-то своё.

Перед началом презентации всем присутствующим был представлен новый менеджер библиотеки Anthony Loum, который пообещал сохранить существующие здесь традиции, заложенные его предшественницами.

Открыл презентацию президент Гильдии Илья Натанзон. Оправдывая некоторую разношерстность выставленных произведений, он вполне справедливо заметил, что по некоторым работам трудно судить о времени года, запечатленном на них, ибо они могли быть созданы в любой из его сезонов, включая и зимний.

Примером такого рода, на мой взгляд, может служить очень красивая фотография “Белые лебеди”, сделанная замечательным фотохудожником Зиновием Генкиным. Она только украсила экспозицию. А его зимние пейзажи заслуживают отдельной похвалы. Еще одним примером того, что иногда трудно определить время года на картине, являются виды пустыни Негев в Израиле, представленные израильятнином Алексом Соловьевым, которая и в зимнее время практически бесснежна, как верно заметил Илья.

В заключение он пожурил некоторых членов Гильдии за то, что отдельные картины, по его выражению, выглядят как “бесхозные”, потому что на них отсутствуют бумажные бирки, где обычно указывается как минимум имя автора и название произведения. И если каждый гильдиец легко распознает по почерку создателя этой работы, то для посетителей выставки оно навсегда останется неведомым.

Это требование, конечно, правильное. Однако, как я написал в начале статьи, стены выставочного зала были увешаны картинами от пола до относительно высокого потолка. И вот те, что наверху, даже если на них есть бирки, как требует того И.Натанзон, может хорошо рассмотреть только михалковский дядя Стёпа. По моим наблюдениям, таковых среди любителей изобразительного искусства пока не было. Правда, наверху в основном висели картины, выбивающиеся из тематического ряда, главные же работы были размещены на уровне глаз, то есть на самых выгодных местах.

Сразу хочу отметить, что техника выполениня экспонируемых произведений была достаточно широкой. Живописные произведения, начиная от акварелей и кончая станковыми работами, выполненными масляными или акриловыми красками на холстах или картоне, сочетались с художественной фотографией, вышитыми и вязаными картинами.

Подавляющее большинство произведений, представленных на этой выставке принадлежит заслуженным корифеям Гилдьдии и отличаются мастерским исполнением, особой лиричностью зимних пейзажей, разнообразностью художестввенных средств и яркой выразительностью. Особо хочется отметить чудесные пейзажи Нонны Селипановой, от которых так и веет зимним холодом, замечательную вышитую картину Марии Абросимовой и вязаные модернистские работы, принадлежащие новому члену Гильдии физику-методисту Галине Тульчинской.

Хочу назвать здесь всех авторов, предоставивших в этот раз на выставку свои произведения специально для того, чтобы показать, что почти через четверть века со дня своего возникновения и несмотря на понесенные естественные потери, ибо люди не вечны, Гильдия жива, а гильдийцы продолжают творить красоту. Вот их имена, помимо вышеупомянутых: Людмила Шамис, Людмила Лейбович, Ася Оранская, Яков Клейнерман, Зинаида Келебеева, Ганна Воловик, Виктор Остапенко, Джеф Берман, Елена Зубок, Татьяна Назаренко.

Кроме них среди участников выставки появились и совершенно новые имена. Расширение списка членов Гильдии, продолжающееся постоянно, обещает ей долгую жизнь на радость всем любителям изобразительного и прикладного искусства. И этот факт можно только приветствовать.

Хотя на выставке, которая продлится до 23 марта, новички представлены достаточно скромно, но их произведения и они сами достойны отдельного внимания. Каждый из них выступил с кратким словом с себе и своих работах. Среди них архитектор Натанель Аронов, показавший, помимо прочего, яркий, привлекательный осенний пейзаж, профессиональный художник Нина Журавель, написавшая красивый букет хризантем и пару портретов симпатичного пса, музыкант и педагог Лидия Калинина, принесшая на выставку несколько своих “зимних” миниатюр. Будем надеяться, что это только начало и пожелаем им стать авторами персональной выставки.

В заключение могу лишь сказать, что сейчас в выставочном зале Kings Bay Library, без сомнения, есть на что посмотреть.

В предзимье

Этот очерк я писал долго. Начал в конце осени, не закончил - отвлекли другие дела. Теперь, в начале зимы, решил вернуться к нему.

Итак, вышел я однажды прохладным, но ясным осенним днем на Plumb Beach, неподалеку от Lew Fidler Park. Вдоль берега гулял ветер и гнал по изгибу излучины невысокие волны. Казалось что они играют в догоняшки, непрерывно бегая одна за другой. Бледно-голубое небо почти полностью было затянуто серыми тучами, слегка моросило. Печально шумела, зажатая между водой и проходщим рядом хайвеем, роща невысоких деревьев и раскидистых кустов, а над ней летела клином стая гусей. Я смотрел на них, пока они не скрылись из вида, и как-то неожиданно, само собой, родилось четверостишие:

Над мокрой, хмурой рощей - странные шумы.
Деревья неспроста наверх кивают,
Там гуси с неба клином вышибают
Остатки осени в преддверии зимы.

Потом по узкой тропинке зашел в рощу. Листва на деревьях и кустах еще держалась, но заметно поредела. Попался на глаза кустик вьющейся жимолости (honeysuckle), на котором среди листвы было еще не только довольно много очень милых, оригинальных, белых и удивительно душистых цветочков, но и черные ягодки, растущие попарно. Есть их нельзя, но существует несколько сортов жимолости, плоды которой, богатые витаминами и микроэлементами, вполне съедобны и вкусны. Их можно купить на некоторых плодово-ягодных плантациях, где такую жимолость фемеры специально выращивают.

Там же увидел еще одну лиану, которую американцы называют bittersweet. И хотя это звучит как оксюморон вроде горячего льда или маленьких великанов, но очень привлекательные на вид, ярко-красные, размером с горошину, окруженные желтыми створками лопнувших коробочек, плодики этой лианы обладают именно таким вкусом. Не стоит проверять это утверждение самостоятельно, нужно просто принять его на веру, так как вкус плодов биттерсвита был определен давно и не нами, но еще важнее то, что они ядовиты для человека. Однако ими любят лакомиться птицы и белки. По-русски эта лиана называется древогубец, что, по-моему, не совсем верно из-за определенной миниатюрности его веточек, хотя он может взбираться на десятиметровую высоту. Я заснял склонившуюся соломинку тростника, обвитую американским древогубцем. А вот более крупный его родственник из Азии, окопавшийся здесь, вполне способен оправдать свое название.

Наткнулся я там и на другого коренного американца, который называется восковица пенсильванская (Northern Bayberry). Этот невысокий кустарник к осени украшает себя гроздями плодов, покрытых толстым слоем голубовато-серого воска. Они держатся на веточках всю зиму. Чаем из листьев восковицы индейцы лечили простуду, да и сейчас этим народным средством пользуются, и не только они.

С момента прогулки, о которой я только что написал, прошло довольно много времени, а зима все грозилась, но не наступала. В один из таких зимних, но только по каледарю, дней, довелось мне попасть в самый настоящий лес.

Вдоль лесной тропинки теснились высокие голые деревья. Верховой ветер шнырял по их макушкам, проверяя не остались ли где еще неопавшие листья.

Вечерело, по голубому небу плыли серые облака, подбитые снизу яркими золотисто-розовыми лентами. Это выглядело необыкновенно красиво. Вокруг царила необыкновенная тишина, нарушаемая лишь легким шумом ветра, редкими барабанными дробями дятлов, и вечерним пересвистом птиц. Я вдыхал свежий, прохладный воздух и смотрел по сторонам. Ясно было, что пришло время разнообразных лишайников, ярко-зеленых пушистых и бархатистых мхов, а также многочисленных трутовиков, разросшихся на валежнике и сухостое.

Удивило давно упавшее дерево, которое когда-то выросло в неудачном месте, и ему пришлось заглотить валун, который, видимо, его в конце концов и погубил.

На что еще можно смотреть в лишенном листвы, прозрачном, предзимнем лесу, застывшем в ожидании снега и холодов? В это время хорошо видны разноцветные ягодки и плоды на кустарниках. Например, красные овальные ягодки барбариса, похожие по форме на крошечные дыньки или мячи для американского футбола или темно-красные, слегка эллиптические, плоды шиповника многоцветкового (rosehip), который иначе называют многоцветковой розой. Этот интродуцированный вид, родом из южного Китая и Японии, давно сбежал из садов и парков и ныне прекрасно себя чувствует в американском лесу.

Вообще в лесу, расположенном на краю небольшого городка, было немало пришельцев, нелегальных и легальных, неплохо устроившихся в новых для себя местах без всякого спроса.

Должен заметить также, что хотя в предзимнем лесу преобладают серые тона, там достаточно и зеленых растений помимо мхов. Таковыми являются, например, некоторые вечнозеленые папоротники, и первые из них это щитовник (marginal shield fern) и многорядник верхоплодный или рождественский папоротник (Christmas fern). Вечнозеленый щитовник благодрая своим ярко-зеленым, кружевным листьям выглядит очень привлекательно на фоне серых, соломенно-желтых или коричневатых завявших трав. Не уступает ему и симпатичный многорядник верхоплодный, который к Рождеству и Новому году не теряет своей темно-зеленой окраски и декоративности. Недаром этот папоротник с давних времен американцы используют для украшения своих домов к этим праздникам, с чем и связано его второе название.

На обратном пути около дома сына, где я гостил в те дни, сфотографировал старый, почерневший от времени пень, посередине которого угнездилась ярко-зелёная клякса мха. Выглядела она фантастически. И я подумал, что вероятно мимо этого пня проходил мужичок-лесовичок с ведерком зеленой краски. Хотел погуще подкрасить сосны и елки к новому году и стряхнул в этом месте лишнюю краску с кисти. Полетели брызги в разные стороны, и одна из них попала на пень, и стал выглядеть он после этого, как полированный обсидиан со вставленным в него чудесным изумрудом.

А еще пока шел, понял, что приятно иногда ходить по лесным тропинкам или пустынным дорожкам парка, проходящим среди соломенно-желтых зарослей увявшего тростника и коричневых сухих стеблей прошлогодней полыни, и ни о чем не думать. Вот просто бесцельно идти, смотреть по сторонам, вдыхать прохладный воздух, смотреть на голубое небо, серые облака или неспокойную, морщинистую воду. Не все же время быть ей зеркально гладкой. Точно так же невозможно все время идти к какой-то цели, решать проблему, искать решение. Нужно иногда расслабиться, отпустить, отложить на потом все дела. И просто спокойно пожить часок-другой. Особенно человеку в возрасте, вроде меня. Я так и сделал. И вспомнил строчки, написанные чешским поэтом Франтишеком Грубином, которые мне очень нравятся:

Я тыщу планов отнесу
На завтра: ничего не поздно.
Мой гроб еще шумит в лесу.
Он - дерево. Он нянчит гнезда.